– Да как… Как вы смеете… Быдло! – Задохнувшись от возмущения, фрау замахнулась, явно намереваясь наградить Москвичева пощечиной.
– Марта! – трагично вскрикнул хозяин дома.
Боец, уклонившись от удара, отступил назад. Женщина же не желала отступать и сделала шаг вперед, собираясь снова проделать ту же штуку. Не давая ей довести затею до конца, Москвичев коротко и резко шлепнул по щеке ее саму. Открытой ладонью. Фрау Марта остолбенела, широко открыв рот. Москвичев, с виду невозмутимый, прошел мимо меня и хозяина дома и спустился вниз по лестнице, дробно стуча тяжелыми лагерными ботинками.
– Вы поплатитесь за это, – неожиданно обрел смелость Клаус, – ворвались в мой дом, грабите меня, бьете мою жену. – Голос его дрожал от тщательно сдерживаемой злости.
Впрочем, его гнев был жалким подобием моего. Уступая инициативу Москвичеву, я сам просто кипел внутри. Этот дом. С позолотой, антикварной мебелью, картинами и фотографиями в рамках, с золотым телефоном. С пафосными и недоступными небожителями, к которым, видите ли, нельзя «ворваться и грабить». Почему?
Почему я оказался за тридевять земель от своего родного времени и снова вижу то же самое, что ненавидел в родном отечестве?
«Да ты знаешь, кто Я?» Как же я этого наслушался. Мы брали села, настоящие дыры в богом забытых горах, и видели там бассейны из мрамора, тротуарный камень, идеально ровный асфальт, усадьбы в три- четыре этажа. Спутниковые тарелки. Телевизоры, плазму, DVD – то, о чем ни я, ни мое отделение даже не слышали.
А в Москве из таких вот домов – с позолотой и картинами – не уходили в армию. Не попадали к нам, не дохли в горах, не застужали почки и не зарабатывали простатит. Мы же быдло. Мы ничто. Мы мясо и расходный материал. Для обезьян и евреев, которые оккупировали столицу, и для гордых горных орлов.
Мы – тупиковая ветвь развития. Как и здесь.
Хлесткий сильный удар рукояткой пистолета пришелся немцу в лоб. В самую толстую кость во всем организме.
Не возражающий больше и приятно молчаливый Клаус сидел за рулем. Я устроился на пассажирском сиденье, Илюхин и Москвичев – сзади. С горем пополам нам удалось примостить и Волкова в середину между ними.
Подобная посадка сводила к нулю наши шансы быстро и оперативно покинуть автомобиль. К тому же легковушка была малоперспективна в плане эвакуации, но долго размышлять на эту тему не приходилось. Других вариантов у нас просто не было.
Илюхин толково объяснил Клаусу, что нам надо в Шванендорф, и немец любезно согласился подвезти нас до окраины города, указав затем верное направление. Скорее всего ему предстояло везти нас до самой деревушки, однако пока он об этом не знал. Впрочем, и я сам еще до конца не решил, понадобится нам это или нет.
Клаус вел машину неплохо. Не слишком быстро, но и не медленно. Руководствуясь нашим советом, центральных улиц избегал, предпочитая им переулки. В определенный момент я даже стал думать, что побег наш непременно удастся. Расплата за несвоевременные мысли наступила очень скоро.
Вынырнув на одну из улочек, мы едва ли не в упор получили пулеметную очередь. Обрушилось осколками стекло, глухие удары попаданий продырявили железо автомобиля. Клаус, инстинктивно вывернув руль, заставил машину пойти юзом, отчего она поломала невысокую изгородь и влетела в какие-то кусты.
Я неслабо приложился коленями и грудью, однако лицо сберег. Клаус пострадал гораздо серьезнее: руль ударил его по ребрам и, не исключено, повредил их.
– Доложить! – Обернувшись, я попытался рассмотреть, что случилось на заднем сиденье. Ответом мне явилось кряхтение, хриплый сип и наконец голос Москвичева:
– Нормально все. Живые.
– Волков?
– Живой, – гораздо тише бойца отозвался сержант.
Удостоверившись в сохранности своих подчиненных, я живо закрутил головой, стараясь определить, где мы находимся и кто нас обстрелял. Сделать это с ходу не вышло. Обзор закрывали кусты смородины и малины, и единственное, что мне удалось установить, так это то, что совсем недалеко от нас высится дом. Мы же, судя по всему, оказались на приусадебном участке. Стрельба, то вспыхивая, то затихая, шла где-то рядом.
– Кричи, кто ты такой, и проси, чтобы не стреляли. – Я толкнул в плечо ошалевшего немца, вытирающего кровь из открывшейся на лбу раны.
– Не стреляйте, – послушно заголосил наш пленник. – Я Клаус Тифен, инженер очистного предприятия!
– Выбирайтесь в сторону дома, втроем, – приказал я бойцу и лейтенанту, с удовольствием отметив, что после заявления Клауса новых выстрелов не последовало. По крайней мере, это давало некоторое время на передышку. Подергав за ручку, я открыл пассажирскую дверь. Пару секунд с сомнением рассматривал переломанные кусты и, сморщившись, шагнул из автомобиля.
– Продолжай кричать, не замолкай! – Без особого восторга присев на корточки, я обернулся к немцу и продемонстрировал ему пистолет.
Клаус слабо кивнул и вновь выкрикнул свою фразу про инженера, сдобренную пожеланием не открывать огонь.
Опустившись на четвереньки, я резво обполз машину, безжалостно ломая кусты и портя свою тюремную униформу. Первым делом мне следовало укрыться. Вторым – выяснить, кто же нас так метко срезал.
– Герр Тифен, как вы здесь оказались?
Грамотно. Никто не высунулся и не рванулся в нашу сторону, ограничились только криком. Впрочем, это позволяло определить примерное местонахождение стрелков. Уже неплохо.
Клаус, видимо, ободренный родной речью, заколотился в дверь. Судорожными пинками открыл ее и с громким хрустом вывалился в кустарник. Как раз с моей стороны.
– Тихо, – живо ухватив его за воротник, прошипел я и для убедительности несильно стукнул по голове стволом пистолета.
– Кричи, что ты ранен. Что тебе нужна помощь.
– Я… я ранен! Мне нужна помощь! – Клаус, явно рассчитывавший на то, что уже избавился от меня, был огорчен. Тем более что тут же открылась задняя дверь и на землю соскользнул Илюхин, быстро становясь на колени. Аккуратно принял Волкова, которого изнутри подталкивал Москвичев, и, взвалив на спину сержанта, пополз по колючей малине на четвереньках, мало обращая внимания на шипы и ветки. Волков между тем крепко сжимал в руке доверенную ему мину. Через пару секунд из автомобиля ловко вылез рядовой и поинтересовался у меня о дальнейших планах.
– Раненых в укрытие! – Я был тверд и последователен в решениях.
– Помогите же, черт побери! Кто-нибудь! – несколько отошел от плана Клаус. Тем не менее звучало достаточно проникновенно, и ругаться я не стал. Напротив, подбодрил немца, встряхнув его за воротник.
– Да помогите же!
– Оставайтесь на месте, герр Тифен. Вы серьезно пострадали?
– Хватит нести чушь! – взорвался Клаус, прекрасно понимая всю абсурдность ситуации и со страхом косясь на меня. – Я ранен, черт побери! Дева Мария, да помогите мне кто-нибудь!
Отпустив немца, я показал ему поднятый вверх большой палец как знак одобрения. После краткого молчания наш невидимый собеседник согласился оказать помощь:
– Не бойтесь, герр Тифен. Мы сейчас подойдем. Вы один?
– Один, – обреченно отозвался Клаус.
Я подмигнул своему пленнику и прижал ствол к губам, рекомендуя ему больше не открывать рот. Затем прикинул, в какую сторону мне будет сподручнее переместиться. Вставать во весь рост и палить с крыши машины было бы верхом идиотизма. Поэтому присел за задним колесом и поднял оружие на уровень глаз. Исходя из обстоятельств, я был максимально готов к любым неожиданностям.
