фашистов.
В то, что Свиридов сумеет уничтожить всю группу преследователей, Терехов не верил. А ведь лишь в этом случае, если немцы лягут все до единого, можно было бы вздохнуть свободнее. Если егерей останется хотя бы двое, они продолжат идти по следу. Да даже один будет преследовать. Упорством своим ягдкоманды были подобны сворам гончих псов.
Хотя даже их уничтожение ничего не решало. Наверняка с началом столкновения координаты квадрата уже переданы командованию. И сейчас, в данный момент, все части в окрестности торопливо стараются взять местоположение разведчиков в кольцо. При большой заинтересованности, а все — быстро нашедшие их преследователи, приказ, переданный карателям по рации, — указывало на эту самую заинтересованность, в районе поиска будет формироваться два кольца. И оба они станут сжиматься, пока группа Терехова не будет вычислена и загнана.
Капитан отдавал себе отчет в том, что происходит. Понимал, сколь мизерны его шансы. В конце концов, задание, начавшееся так неудачно, само по себе обречено было на неудачу.
Можно было остановиться и дождаться немцев. Сдаться. Прекратить бессмысленное уже сопротивление и перестать надеяться на чудо. Отдаться на волю обстоятельств. Разумеется, Терехов бы так никогда не поступил. Но помимо собственного упрямства, помимо долга перед Родиной у него была и еще одна задача, которую он сейчас решал. Ему нужно было не просто попытаться выйти из кольца. Нужно было спасти доверившихся ему детей. И, пожалуй, эта цель на данный момент стала главным приоритетом капитана.
Терехов, восстанавливая дыхание, не терял времени даром. Вся группа остановилась, ожидая его решения, и капитан, твердо сжав зубы, смотрел вперед, на редеющий подлесок, на рассекающую лес дорогу и на лесной массив по ту сторону обочины. Сверившись с картой, он сориентировался в своем положении и должен был признать, что Данька вывел их просто замечательно. Проскакивая в лесной массив, расположенный через дорогу, Терехов имел шансы спасти группу. В этих, в основном лесостепных местах, настоящий лес был редкостью. И редкость эта была там, впереди, на расстоянии каких-то ста метров, куда, кусая губы, и смотрел Терехов.
— Товарищ командир, там самое надежное! — зашептал горячо Данилка. — Там заболотило все, так заховаемся, что ни в жизнь не найдут!
И это бы аргумент. Это, что уж тут скрывать, был счастливый случай, который позволял бы оставить облаву за спиной, выбраться из смыкающегося смертельного круга.
— Диляров, — капитан посмотрел на осетина. Облизнул нервно губы, прекрасно понимая, что именно не нравится ему в ситуации. Дорога. Открытая в обе стороны, да сто метров практически пустого пространства полевой травы, где подстрелить их ничего не стоит. — Вперед, лейтенант.
Тот лишь кивнул, поправляя на спине вещмешок, перехватил под магазин ППС и, пригнувшись, бросился вперед через редеющие деревья подлеска. Пробежал по высокой путаной траве, безжалостно разрывая ее ногами. В несколько шагов перемахнул наезженную дорогу, будто какую-то черту подводя, отделяя себя от всех остальных.
Терехов, лишь когда лейтенант скрылся в густой листве осинника с той стороны, понял, что задержал дыхание. Шумно выдохнул, чувствуя, как колотится сердце, и, переждав еще несколько секунд, кивнул Насте:
— Беги за ним.
Наблюдая, как маленькая фигурка в непомерно большой куртке от комбинезона, которая вполне могла бы служить ей платьем, бежит через дорогу, капитан ощутил, как напряжение отпускает его. В самом деле, ну не могли немцы прямо немедленно перекрыть все выходы! Не могли! Слишком бы получилось оперативно, слишком быстро и слишком большие резервы бы это заняло.
Данька молодец, умница. Как подарок, что ли, какой, как выигрыш в лотерею! Сам бы Терехов не додумался до этого места, и простительно ему, не знал же о болотах, подготовки по местности никакой. Все задание давалось впопыхах, их бросили безо всякой предварительной разведки, с войсковыми картами, без доведения обстановки, считай что совершенно голыми. И честно сказать, без мальчишек и без девчонки не справились бы. Хотя стоп. Куда так коней-то гнать…
— Клыков, тащи немца. Овсеенко, страхуешь, они до середины, и ты пошел.
Ну вот. Пройдут сейчас втроем, и можно будет заканчивать перебежку. Вдарить еще раз на скорость, уйти в болота, а там потом пусть ищут сколько хотят и как хотят. Всяко ребята знают тропки получше немцев. Поищут-поищут и успокоятся, не до разведчиков уже будет — наступление начнется со дня на день.
Клыков как раз миновал дорогу, толкая впереди себя немца. Овсеенко, как и было приказано, начал движение. В идеале оба они должны были оказаться у противоположной опушки вместе. За ними Терехов планировал последний бросок, совместный для всех оставшихся.
Торопливый, как трещотка, треск пулемета рубанул по ушам. Пыль взвилась слева от Клыкова, метрах в трех. Четкие султанчики попаданий. Пристрелочные.
Для Терехова время растянулось. Он видел, как резко ускорился Овсеенко, стараясь добежать до немца и Клыкова. Известно, зачем — вдвоем бы они подхватили пленного, да просто внесли бы в кусты, в лес, не разбирая ни дороги, ни пути. Сам Клыков с такой силой толкнул немца, что тот, получив ускорение, дабы не упасть, пробежал вперед.
Капитан прекрасно понимал, что делает сержант. Он будто мысли его в голове читал. Такая охота, масштабная, категоричная, реактивная, говорила лишь об одном — вся их группа обречена на смерть. Вся, в том числе и пленный. Коли уж на то пошло, коли так совпало, спасение майора — дело десятое. Главное, не дать ему попасть живым в руки советских военных. И потому стреляли сейчас на поражение. Клыков, отталкивая от себя немца, выполнял сейчас роль мишени, которая отвлечет пулеметчика.
В следующую же секунду кучное попадание в грудь и шею заставило разведчика вздрогнуть, сделать еще два шага и безжизненно упасть на пыльную дорогу.
Пленный, не отличающийся скудоумием, со всех ног чесал в лес. Нелепо дергая плечами, прижимая к груди связанные руки. На пощаду со стороны своих в подобной ситуации он явно не рассчитывал. Пулеметчик недвусмысленно показал, что намерен уничтожить всех. Прыти майору придала и третья очередь, свистнувшая буквально за спиной.
Терехов снова не дышал. Мало того, он был готов сейчас оказаться там, за проезжей дорогой, и сам готов был принять предназначавшиеся его ребятам пули. Однако судьба распорядилась иначе, и здоровяк Овсеенко, до конца верный своему долгу, делал сейчас то, что секунды назад совершил Клыков. Широкими шагами догнав немца, чуть ли не летящего над травой, он занял позицию слева от него. Прикрывая своим телом от пулеметчика, бившего короткими, точными очередями.
И когда в него попали, он бежал. Метр, два, десять.
Терехов видел, как колотились пули в огромное тело разведчика, как рвали попаданиями комбинезон, прошивали насквозь рюкзак, и видел даже, как летели в воздух рубиновые капли крови. Даже когда очередь попала точно в голову, дробя в куски черепную коробку, Овсеенко сделал еще ровно четыре шага, перед тем как упасть и открыть для поражения пленного.
И как только он свалился, разорванный пулями, рядом с пленным оказался Диляров. Все также скрыл телом от пулемета, и в несколько шагов преодолев расстояние до леса, втащил немца под прикрытие осиновых стволов.
Терехов, убедившись, что осетин держится на ногах и тащит за собой немца, резко развернулся к Симакову и ребятам:
— Уходим.
Сам, подавая пример, бросился назад, избегая того направления, откуда они пришли.
За спиной разведчиков рассыпались в цепь поднятые по тревоге бойцы гарнизона, каратели и полицейские. Уже два пулемета колотили по лесу, сшибая ветви, дырявя стволы, в надежде хотя бы зацепить стремительно удалявшихся в разные стороны две группы разведчиков. А еще за их спинами остались двое очень хороших ребят, которые никогда не вернутся домой.
— Вот здесь, — тяжело дыша, Терехов остановился, чуть ли не упав, врылся ногами в землю.
