радуется двоечник, которому сообщили, что училка заболела и контрольной не будет. Получалось, что в личных отношениях он и являлся таким двоечником? А иначе, почему он радовался, что приятная и даже условно любимая женщина не проведет с ним сегодняшнюю ночь? И вообще, а надо ли себя напрягать, если душа не рвется навстречу подобным отношениям? Ну и что, что положено иметь жену и детей? А если не хочется? Душа не лежит? Если тошно подумать о том, что в его квартире, где дорога? каждая мелочь, появится посторонний человек и станет все делать по-своему. Возникнут вещи, запахи, звуки…
– Но тогда мы не можем оценить, насколько ты для нее важен, – проворчала мама.
– Мам, а ты точно хочешь внуков?
– Она что, беременна? – взвилась Евгения Борисовна. – Я так и знала! Сколько раз я говорила тебе, что именно так и ловят пронырливые девки доверчивых мальчиков! Ну за что, за что мне это?
– То есть не хочешь, – с удовлетворением резюмировал Андрей.
– Почему не хочу? Ну… пусть будут. Но от нормальной девочки. И в свое время. А теперь что делать?
– Ничего. Я просто спросил.
Но вопрос плотно засел у него в сознании.
Действительно, а что делать-то?
Таня позвонила поздно вечером, виновато прошептав:
– Андрюша, я тебя не разбудила?
– Нет, Танечка! У тебя все в порядке?
– Вроде да, – неуверенно произнесла она. – Вообще, у меня столько новостей! Но я тебе потом расскажу. Я просто чувствую себя очень неловко, что все сорвалось. Твоя мама, наверное, недовольна?
– Все нормально.
Андрей вдруг пожалел, что Таня далеко и нельзя сейчас увидеть ее глаза, взять за руку. Да что себе врать-то! Жаль, что она проведет сегодняшнюю ночь без него. Вернее, он проведет эту ночь один. Если бы можно было доставать женщину из шкафа, когда она нужна, и убирать на полку, едва только она начнет вторгаться в личное пространство с нелепыми требованиями и надоедливыми разговорами! Ведь у женщин так мало нужных функций: ночной режим и режим на хозяйстве. Остальное дается в нагрузку, утяжеляя и удорожая базовую конструкцию.
Вот с машиной все ясно: выбираешь нужную комплектацию и – вперед. А если к нормальному мужскому внедорожнику вам непременно суют тюнинг с божьими коровками на капоте, ароматизаторы в виде стационарных мягких игрушек, которые не отвинтить при всем желании, прицеп с барахлом и парашют, то лучше уж вообще без автомобиля!
– Тогда до завтра? – промолвила Таня.
– Да, завтра созвонимся. Пока.
Андрей долго ворочался, выстраивая мысли в логическую цепочку. Физиология упрямо рушила все его выкладки, поэтому заснул он с трудом, сквозь сон бормоча, что все проблемы от женщин.
А Таня долго ходила по опустевшей без Ольги квартире. Было непривычно и почему-то грустно.
– Нормальный хоть мужик-то? – строго спросил из-под одеяла Вадька.
– Ты чего не спишь? – Таня подоткнула ему одеяло.
– Тань, ну скажи, – заныл племянник. – Не укурыш какой-нибудь?
– Кто? Что за слова-то?
– Ну, не художник, не дистрофик, не придурок?
– Нет. Токарь. Здоровенный. Ничего такой, – утешила ребенка Таня.
– Хоть не стыдно будет, если его в школу вызовут, – пробормотал Вадька, засыпая.
– Юлик, – прошептала Людмила Валерьевна, чутко прислушиваясь к тому, что делалось в соседней комнате. – Как она тебе?
– Ничего, – буркнул супруг, заматываясь в одеяло. – Спи. Какая разница, как она мне, если она уже беременна от Аркашки?
– А ее сестра мне понравилась больше, – задумчиво произнесла Люсенька. – Она более приспособленная к нынешней жизни.
– А по-моему, она хабалка. Такая, знаешь, торгашка, которая все в этой жизни успела, потому что лучше толкалась локтями. Вот эта девочка иная.
– Юлик, мы с тобой тоже оба не такие, и что нам это дало? Живем на копейки, на море не съездить, путевки от профсоюза теперь не дают. Мы, помнишь, хотели на старости лет в Париж? И что? Хабалка эта как раз съездит. И нас бы, кстати, свозила. А вот эта девица даже тарелку за собой сегодня не помыла. И вещи не разобрала. У нее же там все мятое будет. Ее мешки весь коридор перегородили. Интересно, они хоть на ночь затащили их в комнату?
– Люся, спи, пожалуйста! Тебе что, делать больше нечего, как среди ночи обсуждать чужие мешки?
– Не о мешках речь. Не примитивизируй. – Людмила Валерьевна тревожно вытянула шею и прислушалась.
– Ты чего там услышать хочешь? – развеселился муж. – Думаешь, будут звать нас на помощь? Или боишься проспать момент, когда твоему великовозрастному сыну понадобится материнский наказ?
– Да там тишина. И мне это не нравится!
– Люся, во всем доме тишина. Народ спит давно, одна ты уши греешь.
– Какой ты нечуткий, Юлик! А если они стесняются нас? Может, нам с тобой перед сном на час ходить гулять? А что? – Люсенька оживилась. – Будем их заранее предупреждать, мол, уходим на час-полтора гулять, ключи не берем, боимся потерять. Чтобы они не переживали, что мы не вовремя вернемся. У молодых должны быть нормальные условия для личной жизни. А то мы так без внуков останемся…
– Да уж, – язвительно заметил Юлик. – Вот уж это нам точно не грозит. А начнешь создавать условия, они тебе тройню настрогают. Не собираюсь я по ночам сугробы месить. Люся, мне на работу завтра! Аркадий – взрослый мужик. Он замечательно во всем разберется сам. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи, – отозвалась супруга.
В том, что Аркадий разберется сам, она не сомневалась.
С раннего детства из Аркаши безуспешно пытались вырастить интеллигентного мальчика.
– Учись, иначе вместо института попадешь в ПТУ, – злился отец, расписываясь в дневнике, пестрящем тройками.
Аркаша не хотел ни в какой институт. Туда ходили только задохлики, которых пэтэушники иногда мутузили во дворе. Он лишь вежливо кивал, поскольку спорить было бесполезно. Отец все равно начнет читать лекцию про гопников, тюрьму и пользу высшего образования. В тюрьму Аркадий не собирался, к гопникам относился с уважением, так как жизнь показывала, что в условиях дворовой среды мозг, спрятанный за очками, ничего не стоит против крепкого кулака. Учеба у Аркаши шла тяжело, зато секция бокса давала уверенность в завтрашнем дне. Даже если придется идти в институт, сдачи он точно даст.
Но семье интеллигентов подобный менталитет был чужд, и папа настоял на секции шахмат.
– Это тоже спорт, – нудил он, волоча вяло упиравшегося сына. – Лучше качать мозг, а не бицепсы.
Аркадий мрачно размышлял о том, что папашу, видимо, мало били, раз он так непродуктивно рассуждает. Но спорить побаивался. На шахматы тоже ходил, хотя и без особой охоты.
Но и этого родителям показалось мало. Ребенком хотелось хвастаться. А чем гордиться, если у него никаких задатков Карпова не обнаружилось?
– Необходимо искать скрытые таланты, – решили на семейном совете, когда Аркаша пошел в четвертый класс, и начали приставать к ребенку с каверзными вопросами: – А чем тебе нравится заниматься? Что у тебя хорошо получается?
Аркаша задумался.
Родители решили, что он взвешивает и сортирует в вихрастой головенке свои разносторонние интересы и успехи. А ребенок тем временем судорожно соображал, что если ответить честно про футбол и бокс, то он рискует надолго остаться без телевизора и мороженого. А если соврать, что он, например, любит читать книги или писать стихи, то остаток жизни, как минимум школьной, придется этим и заниматься. Аркаша
