каких-то незнакомых людей, проходивших мимо Стрелки Васильевского острова, где мы пили первый бокал за здоровье молодых. Мы смеялись безостановочно, Катя, очень красивая в своем приталенном изящном платье, подчеркивавшем ее немного цыганскую красоту, смеялась громче всех, а Стивен подхватил ее на руки и понес через мост…
Мне стало грустно. Что же случилось? Откуда такая перемена?
Катя показывала: вот это спальня Стивена, это моя (интересно, зачем им две спальни?), здесь гостиная, видишь, как стильно – барная стойка разделяет гостиную и кухню! Катюша легко забралась на высокий круглый черный табурет на металлических ножках. Я взгромоздилась на другой, чувствуя себя рядом с ней неуклюжей коровой.
– Хочешь что-нибудь выпить? – предложила Катя. – Аперитив? Я тут научилась делать коктейли – со мной флиртовал один бармен из кафе на углу, он научил меня правильно смешивать напитки, а я добавила свои фантазии, вспомнила все экзотические дринки, которые я пробовала в Палермо и в Таиланде, и… Ладно, не буду тебя сейчас грузить. Вот распакуешь вещи, освоишься, тогда и поговорим.
Катя как будто чувствовала какую-то неловкость. По крайней мере я не припомню случая, чтобы когда- нибудь она сама себя останавливала. Но сейчас это было даже к лучшему. Мне и вправду хотелось сначала осмотреться, принять душ, а потом уже полноценно общаться с подругой.
По деревянной лестнице я поднялась на второй этаж в «свою» – гостевую – комнату. Комната была очень уютная – небольшая, с мансардным окном на скошенном потолке. Ее несимметричность создавала ощущение сразу двух помещений, плавно переходящих одно в другое. В закутке, заканчивавшемся скошенной крышей, стояли широкая кровать и тумбочка; во второй части находились встроенный в стену шкаф, журнальный столик и огромное, очень уютное кресло, в которое сразу же захотелось залезть с ногами, стащить с кровати покрывало, завернуться в него целиком и высунуть только нос наружу. А за окном пусть идет дождь и барабанит по крыше мансарды.
Дождя, правда, никакого не было: сквозь окно на меня смотрело удивительно ясное и голубое небо, такое голубое и светлое, каким оно уже редко бывает в июле. Я давно заметила, что в конце весны и в начале лета все ярче – зелень деревьев нежно-салатная, небо – ярко-голубое, как на картинке, а потом, к июлю, цвет постепенно тускнеет. Сейчас же и небо, и солнце, и трава перед Катиным домом были почти майские. Может, у них тут, в Швеции, круглый год май? Чтобы туристам было приятно.
Ох, я же собиралась принять душ. На втором этаже была совсем простая ванная для гостей с душевой кабинкой. Стоя под сильными струями воды, я была почти счастлива и громко распевала битловскую «It’s been a hard day’s night…», хотя был еще совсем не вечер, а середина дня, да и не такого уж тяжелого… Переодевшись и распаковав сумку, я спустилась к Кате, которая сразу же засыпала меня вопросами:
– Ты будешь яичницу? Тосты? Один, два?
– Один, я на диете.
– Тогда я тебе сделаю два тоста, но, раз ты худеешь, не с ветчиной, а с салатом. Очень диетично. Чай черный, зеленый, красный или с бергамотом?
– Если можно, кофе, – смиренно попросила я.
Ну вот, Катька, похоже, ожила, раз носится по кухне-гостиной и командует:
– Сегодня не пойдем гулять, будешь отдыхать.
Пробую сопротивляться:
– Я не устала и не хочу отдыхать, я хочу город смотреть!
– Вот завтра и посмотришь. Я тебе все покажу, а сейчас почти вечер уже…
Это после трудного дня, надо полагать. Четыре часа, между прочим, самая пора из дома выходить, а в юности Катя иногда только про– сыпалась в это время.
– …Стивен с работы скоро придет, будем ужинать.
Ах, ну да, Стивен.
– Катя, я привезла письмо и подарки от твоей мамы. И от Аллы тоже, – я сбегала наверх и вернулась, волоча плакат с Петропавловкой и сверток с подарками.
– Угу. Давай. Я прочту, а ты пока смотри фотографии. Господи, а от Алки – это что за порно?
– А это – чтоб ты не забыла родной город, как Аллочка сказала.
– Плакат! Это ж надо такое придумать! И ты с этим маялась всю дорогу… Стерва она, эта Алка.
– Знаешь, у меня такое чувство, что это она специально хотела, чтобы я помучилась…
– Да дура она, ясное дело, – и Катя уткнулась в письмо.
Я покорно взяла несколько пухлых альбомчиков с обложками, там улыбались барышни в бикини на фоне фантастических, не существующих в природе сиреневых гор.
Нет ничего более скучного, чем разглядывать пачки чужих фотографий. «А это я в детстве», «а это мы в Диснейленде», «а это очень смешная фотка», «а это Петин день рождения»… Но Катькины всегда было интересно смотреть – она столько путешествует, бывает в таких удивительных местах! И довольно прилично снимает – в университете у нее была не «мыльница», а тяжеленный дедушкин «Зенит» с кучей разнообразных объективов, штативов и бог знает чего еще… Когда Катя последний раз приезжала в Питер, у нее был серебристый роскошный «Никон», тоже, разумеется, с множеством примочек, как говорят мои ученики. Получались действительно потрясающие кадры; хотя думаю, дело не столько в технике, сколь– ко в том, что Катюша умела увидеть красоту там, где другой человек просто прошел бы мимо.
Удивительно, но у меня совсем нет фотографий Бориса. Если мы расстанемся, у меня даже не останется на память его снимка. Впрочем, мне не нужно напоминаний – и так каждая черточка его лица отпечаталась на сетчатке моих глаз! А ведь если бы у меня была его фотография, я могла бы в поездке смотреть на нее, повторяя блоковское «когда твое лицо в простой оправе…» Господи, почему мне в голову лезут такие мысли? Почему расстанемся? Все только начинается!
Уйдя в свои мысли, я машинально перелистывала Катины альбомы. Странно, новые фотографии были лишены обаяния и искрометности, присущих ее прежним работам. Почти на каждой странице повторялись снимки Стивена, их дома, лужайки перед домом, другого дома – родителей Стивена и их самих, их собаки и автомобиля, еще одного дома – коллеги Стивена, и самого коллеги с женой и детьми… Это были скучные фотографии скучных людей. Где же Катькины путешествия? Ведь она не может усидеть на одном месте и недели, жить не может без экстремального туризма! Были только фотографии, сделанные на Кипре, но такие, что я даже не поняла, что это Кипр, – голубое море, белый гостиничный коттедж, Стивен с теннисной ракеткой, Стивен и Катя на пляже, коллега Стивена по работе с аквалангом… Так выглядел бы любой курорт мира и любые туристические фотографии. Для этого не надо ехать на Кипр и не надо быть Катюшей! Я вспомнила, что раньше она ездила на Кипр, еще до замужества, и взахлеб рассказывала, как она объездила весь остров, была в Никосии, Ларнаке, на турецкой стороне, где все выглядит совсем иначе и глянцевый туристический мир меняется на захламленный, обшарпанный, восточный. А на фотографиях были яркие груды фруктов на базаре, лица торговцев, мечети на турецкой стороне, памятник Афродите и живое, настоящее море!
– Кать, а кроме Кипра вы куда-нибудь последнее время ездили?
– У Стивена нет времени, он очень много работает. Вот скоро будет отпуск, и поедем в Ла-Палму с Олафсенами.
Как-то уныло она это произнесла, подумала я.
– А Олафсены – это кто?
– Компаньон Стивена и его семья.
Ясно, их дом, детей и собаку я уже видела в этом альбоме.
– Кать! А тебе тут не скучно? – опрометчиво поинтересовалась я.
– А почему мне должно быть скучно?
– Ну, чем ты занимаешься?
– Неужели непонятно?! – Похоже, Катя начала сердиться. – Я занимаюсь домом. Ты сама прикинь, днем приходит Юханна, она убирает, стирает, но важные вещи я предпочитаю делать сама – это так здорово, когда сама хозяйка готовит, а не приходящая домработница! Но на это уходит куча времени! А еще я встречаюсь с приятельницами – Хельга, соседка и фру Олафсен, жена компаньона…
– Я помню.
– Ну вот, мы встречаемся после парикмахерской или фитнес-клуба, пьем кофе. Еще я занимаюсь йогой, мы со Стивеном ходим на вечеринки, которые фирма устраивает для сотрудников, я часто бываю
