– Что вы, Алексей Владимирович, просто я подумал, что сегодняшняя жизнь приносит с собой опасностей не меньше, чем то, что уже стало историей много лет назад.
Профессор вновь задумался, взяв рюмочку коньяка, отпил из нее, и что-то уже окончательно решив для себя, продолжил:
– Так вот, если Вы готовы выслушать старого профессора, то я расскажу Вам историю своей жизни, и Вы увидите, насколько причудливо переплетаются порой события многовековой давности с современностью.
– Алексей Владимирович, мне очень интересно и я с удовольствием выслушаю Ваш рассказ, а то, что Вы приняли за скепсис, не более, чем отголосок событий последнего времени, произошедших вокруг меня и не имеющих к истории совершенно никакого отношения.
– Так вот, я начну я с событий, произошедших еще до моего рождения, но как Вы увидите, все же имеющих отношение к этой истории, – сказал профессор, начиная свой рассказ, в котором действительно прошлое столь причудливо сплелось с настоящим.
…Родители Алексея Владимировича встретились в Крыму, во время эвакуации остатков армии Врагеля в Константинополь. Казалось, сама судьба сталкивала их от момента входа в Севастополь подразделения военного инженера Владимира Андреевича Егорова.
Алексей Владимирович, настолько живо описывал все детали их встречи, словно сам присутствовал при ней, и мне невольно подумалось, что я понимаю, почему он получал предложения продлить свои семинары в Америке, то ли голос, то ли манера говорить, превращали его рассказы в красочные картины, разворачивающиеся перед слушателем.
…Словно бы судьба вновь и вновь сталкивала молодых людей в городе, в порту, на пароходе. И именно здесь, случайно, Владимир Андреевич оказался свидетелем мерзкой сцены – трое его сослуживцев собирались выкинуть за борт парохода девушку, чтобы освободить место для ящиков, которые они намеревались везти с собой. Упоминание ли о воинской чести, остатки ли субординации несколько охладили пыл мерзавцев, а Владимир Андреевич, установив над девушкой своеобразную опеку, стал ее хранителем, вначале на пути в Константинополь, а затем, когда выяснилось, что здесь у нее никого нет и никто ее не ждет, причем все ее вещи та компания негодяев все же успела отправить за борт, и на время пребывания в Константинополе, а затем и на всю жизнь. Они стали супругами за несколько дней до отъезда в Тунис, где во французской компании, обосновавшейся в Махдии, Владимиру Андреевичу предложили работу инженера. Городок, в котором они оказались, в эти неспокойные времена был своеобразной гаванью тишины и покоя.
В это время Александра Владимировна пожелала нам приятно провести время, потрепала еще раз Стена и ушла спать. Стен перебрался опять ко мне под ноги.
…А домик на тихой улице, где их соседом оказался одинокий, почти незаметный старик, после всех потрясений казался им чуть ли не раем земным. Но пройденный, однажды путь испытаний, неизбежно накладывает свой отпечаток. Не избежал его и Владимир Андреевич. Бывший военный, он не мог заставить себя выходить из дома без оружия.
В один из дней, когда супруга была уже на последнем месяце беременности, выйдя на свою улицу, Владимир Андреевич увидел, что жену и старика соседа толкают к ним во двор трое каких-то мужчин. Подбежав к месту происшествия, он с изумлением увидел своих бывших сослуживцев, с которыми последний раз сталкивался на пароходе. Однако попытка одернуть их имела абсолютно противоположный эффект и не раздумывая больше ни секунды, Владимир Андреевич перестрелял всю троицу. Это уже потом он задумался о последствиях, но видимо трое мерзавцев свалившихся на их голову, как стихийное бедствие, уже успели столько натворить, что местные власти закрыли на этот случай глаза и сделали вид, что ничего не произошло.
А вот со стариком соседом – Фурри после этого случая отношения изменились, он стал проявлять о молодых людях просто отеческую заботу, а родившегося сына – Андрея Владимировича воспринимал, как собственного внука.
Сколько помню свое детство, все в нем связано с Фурри. Я часто играл у него дома. Мне было позволено буквально все. Лишь один раз старик Фурри с ворчанием убрал такую своеобразную дощечку с рисунком, которой я собирался поиграть и может быть именно потому мне запомнилось, что в углу дощечки красовался герб и рисунок этого герба отпечатался в моей памяти.
Но история бежала дальше. В 1933 году старик Фурри внезапно, куда то переехал, а вскоре умер какой то дальний родственник родителей, о существовании которого они и не подозревали. Отцу Алексея Владимировича, через знакомых предложили перебраться в Югославию, где в то время с радостью встречали бывших русских военных. Тут им предложили на очень выгодных условиях приобрести любую недвижимость и они, выросшие в городе, отдали предпочтение вот этому дому. Алексей Владимирович продолжал учебу в гимназии, отдавая свободное время увлекавшей его вначале геральдике, а затем истории. Некоторое время Владимир Андреевич работал, но после того как фирма, в которой он служил, разорилась, а другой работы не нашлось, семья жила на ренту от полученного наследства.
Началась война и Алексей Владимирович со школьной скамьи ушел в партизаны, где в отряде встретился с Александрой Владимировной.
Когда встал вопрос, чем заниматься в мирное время, Алексей Владимирович решил продолжить свое обучение и с этого времени посвятил истории всю свою жизнь, специализируясь на средних веках.
Внезапно профессор прервал свой рассказ.
– А не выпить ли нам еще по чашечке кофе, сударь Сегей Николаевич? – спросил он.
– С огромным удовольствием, Алексей Владимирович.
– Тогда мы не будем будить Александру Владимировну, а переберемся на кухню и попытаемся сварить его сами, если вы и ваш друг, – и он посмотрел на Стена, – не возражаете.
Мы не возражали и все вместе перешли в кухню. Кухня меня поразила резким контрастом с гостиной, так как была оборудована, что называется по последнему слову техники. Я расположился на удобном угловом диванчике, а Стен устроился у моих.
– У Александры Владимировны всю жизнь два увлечения – физика и приготовление домашнего печенья. Со временем начинает преобладать второе. Меня это, конечно страшно радует. Я, видите ли, сладкоежка. А я Вас угощу кофе по – тунисски. Его научил готовить меня еще мой отец, – сказал профессор и, получив мое согласие, принялся священнодействовать возле плиты.
