словно заряжённая разными секретами и тайнами; стоило ей только открыть рот, как из него сыпались самые загадочные и самые таинственные тайны и секреты. Если же я делала вид, что не интересуюсь её секретами, – она обижалась даже. А сколько раз звонила мне по телефону, приглашая к себе, чтобы поделиться своими глупыми выдумками. Однажды я даже бросила решать задачки и побежала к ней на дом. И что же? Оказывается, вся загадочная тайна её была обыкновенной чепухой. Какой-то мальчишка сказал ей, что у неё красивые глаза, а когда она сказала: «Неправда!» – он обещал ей написать письмо и рассказать в этом письме кое-что такое, о чём он давно уже собирается сказать.
Я в тот же день отыскала этого мальчишку (он живёт во дворе того же дома, где квартира Вали) и сказала ему:
– Валя говорит, что ты хочешь послать ей письмо. А её папа сказал, что он вместо ответа на письмо выпорет тебя при твоих родителях.
Мальчишка покраснел и забормотал:
– Я же ничего… Честное слово, ничего… Я же так… Пошутил.
Валя так и не узнала, почему не получила письма о своих глазах.
Но после летних каникул я просто не узнаю Валю. Она стала такая молчаливая, что я думаю: вот теперь-то у неё действительно появилась какая-то тайна. Дня два назад я спросила:
– Почему ты ходишь такая, будто ежа проглотила?
Она стала уверять меня, что с ней ничего не случилось, а потом вдруг расплакалась и сказала, что давно хочет поделиться одной тайной, но говорить ей об этом стыдно.
Я не стала расспрашивать. Всё равно она скажет. Я же знаю Валю с первого класса. Не утерпит она. Поделится непременно своими секретами.
Впрочем, опять какая-нибудь глупость. А меня это уже не интересует теперь. Я всё чаще и чаще думаю над словами дяди Васи о будущем. Он прав, конечно! Будущее надо выбирать в детстве. Но кем быть – вот вопрос, который потруднее самой трудной задачки. Мне хочется выбрать что-нибудь необыкновенное и чтобы оно было самым полезным для всех. И чтобы не нужно было хорошо знать математику. Мне, например, хотелось бы строить машины, электростанции, сооружать плотины, но для этого надо очень хорошо знать математику. А с математикой у меня неважные отношения. Просто я её не люблю почему-то. Неплохо бы выучиться на врача, но я боюсь больных. Однажды я увидела человека, который попал под трамвай, и не спала всю ночь. Лечить его я не могла бы. Ужасно боюсь крови. Сегодня читала журнал «Наука и техника» и там нашла интересную статью про айсберги. И мне показалось, что айсбергами стоило бы заняться. Дело в том, что айсберги Антарктиды достигают 180 километров в длину и столько же в ширину. Над водою они возвышаются на 40 метров, да ещё под воду опускаются на 300 метров. Учёные подсчитали, что, если растопить такой айсберг, из него можно получить воды в два – три раза больше, чем даёт Волга. Вот я и подумала: если такой айсберг прицепить на буксир к большому кораблю и перевезти по океану в такое место, где нет воды и редко бывают дожди, он, айсберг этот, будет постепенно таять и орошать засушливые места. Но такие айсберги перевозить можно по морям и океанам только к берегам Индии, Африки и Азии, а к нашим засушливым местам его не подтянешь.
17 сентября
Ох, и день же был вчера! Произошло сразу столько событий, что и не знаю даже: успею ли записать всё, а если успею, то сумею ли приготовить уроки на завтра?
Перед первым уроком Нина Сергеевна привела в класс новичка и сказала:
– Это Лёня Пыжик. Ваш новый товарищ. Его маму перевели из Москвы в Ленинград, и теперь он будет учиться вместе с вами. Надеюсь, ваш новый товарищ почувствует себя среди вас не хуже, чем в родной Москве!
Новичок показался нам таким скромным, таким образцово-показательным мальчиком, какие бывают разве что только в детских книжках. И когда мы рассматривали его, никто и не предполагал даже, что это – за Сахар-Медович и как эта тихоня поставит через пять минут весь класс чуть ли не на голову.
Он стоял, застенчиво опустив глаза, и так вздыхал, словно объелся компотом, а потом посмотрел на всех и улыбнулся, да так хорошо улыбнулся, что мы засмеялись. Глаза у него весёлые! Хорошие глаза. А мальчишки с весёлыми глазами, как я уже заметила, не дёргают нас за косички, не дразнят и почти не дерутся с нами. Иногда они даже играют с девочками.
Как только Нина Сергеевна вышла из класса, ребята обступили новичка и стали расспрашивать, за кого он болеет: за «Динамо» или за «Зенит»?
– А это обязательно? Болеть? – Он пожал пренебрежительно плечами и сказал важно: – Какая же это работа – пинать мяч ногами? По-моему, можно болеть только за тех, кто головою работает или руками, но не ногами! Тоже мне деятельность – пинать ногами мяч!
Первый болельщик за «Динамо» – Вовка Волнухин – был потрясён таким ответом и так возмущён, что даже покраснел от негодования.
– А ты не академик, случайно? – спросил он ехидно.
Новичок усмехнулся:
– Представь себе, даже не академик. Но чем же хуже академики футболистов? Я думаю, любой академик может быть футболистом, но вряд ли какой футболист может работать академиком. Вообще-то я за то, чтобы и академики играли в футбол, но против того, чтобы люди занимались только забиваньем голов в ворота!
Славка Капустин захохотал:
– Ребята, да это же двоюродный брат Академии наук и персональный племянник того Чижика-Пыжика, который на Фонтанке водку пил!
Новичок спокойно сложил на груди руки, молча оглядел Славку с головы до ног и, пожав плечами, усмехнулся.
– Ну? – насмешливо спросил он. – Можно смеяться? Это, кажется, острота высшего класса? Что? М-да… У нас в Москве таких остряков-самоучек показывают за деньги! В зоологическом саду! Вместе с обезьянами!
Все захохотали. Славка покраснел, но сразу не нашёлся, что ответить. Но больше всего, по-моему, он был удивлён. Новичок, такой крошечный, чуть-чуть побольше только нашей Дюймовочки, вдруг осмелился отвечать так дерзко Славке – одному из самых сильных мальчишек в классе. Все молча смотрели на Славку. Ну, непременно начнётся сейчас драка. Ведь Славка – первый драчун у нас.
– Ты что? – с запозданием рассвирепел Славка. – Давно лещей не ел? Языкатый, я вижу! Смотри, как бы я не наступил на твой язык. У меня недолго и… того… – Славка угрожающе повёл плечом.
– Кого, чего? – прищурил насмешливо глаза новичок. – Родительный падеж? Повторяешь грамматику! Давай, давай!
Славка стиснул зубы так, что на щеках его проступили желваки.
– Как бы не повторить тебе дательного падежа, – угрожающе сказал он. – И таблицу умножения! У вас в Москве умножают зуб на зуб?
Дюймовочка, размахивая руками, закричала:
– Ребята, это же позор! Можно ли так встречать новичков?
– Ну, ты, – выступил вперёд Чи-лень-чи-пень, – чего пристал?
Славка посмотрел на хмурое лицо Чи-лень-чи-пеня и, бормоча что-то под нос, направился к своей парте. Уж если в спор вмешивается Чи-лень-чи-пень, мальчишки сразу отступают. С ним не очень поспоришь. Правда, я ещё не видела, чтобы Чи-лен-чи-пень дрался с кем-нибудь, но это потому, наверное, что все знают, какой он сильный и каким бывает иногда бешеным.
Настоящая его фамилия Карасёв. А зовут Анатолием. В классе же называют его Чи-лень-чи-пенем, потому что никто точно не знает: то ли учиться мешает ему лень, то ли он бестолковый. Иногда Карасёв учится на все пятёрки, а потом вдруг ни с того ни с сего переходит на сплошные двойки. А по-моему, он самый способный и совсем не ленивый, но ему что-то мешает учиться. Наверное, он очень надеется на свои способности и поэтому в начале каждой четверти занимается своими делами, а когда видит, что в четверти могут появиться двойки, садится за уроки и быстро нагоняет всех, исправляет двойки на пятерки. Но учителя всё равно не выводят ему за четверть последние отметки, а ставят средний балл – чаще всего тройку и очень редко четвёрку.
Вот ребята и прозвали его Чи-лень-чи-пенем.
