Окружённый хороводами подёнок, Иван Гермогенович стоял на макушке дерева, чем-то похожей на купол. Вся её покатая поверхность была сплошь усажена тёмными блестящими ядрами. От каждого ядра поднимались вверх гибкие стебли с парашютами на концах. Они шумели над головой профессора, как весенний сад.
Время от времени то одно, то другое ядро, вздрогнув и качнувшись, отрывалось от купола и с минуту висело над кроной. Порыв ветра подхватывал парашют, и тогда ядро уплывало по воздуху вместе с пушистым парашютом и стеблем.
Профессор потрогал стебли руками и принялся за работу.
Выбрав десяток самых крупных парашютов, он оторвал их от ядер. В руках у него появился пучок зонтиков с пушистыми облачками на концах. Парашюты так и рвались вверх, приподнимая Ивана Гермогеновича над кроной; и ему пришлось напрягать все силы, чтобы удержаться на месте.
Потом Иван Гермогенович быстро сорвал ещё пару парашютов и, резво подпрыгнув, повис в воздухе. Некоторое время он висел, болтая ногами, но лишь только дунул ветер, парашюты весело зашумели над его головой.
Воздушный поток подхватил профессора и понёс над лесом.
– Замечательно! Просто замечательно! – засмеялся Иван Гермогенович, раскачиваясь в воздухе, словно маятник. – Вот уж никогда бы не подумал, что мне придётся летать на пушинках одуванчика.
Странные деревья с белыми шапками выглядели теперь с поднебесной высоты как самые обыкновенные одуванчики.
Лес казался похожим на простую луговую траву.
Профессор огляделся по сторонам. Вокруг простирались травяные джунгли, песчаные пустыни.
Вдалеке, на высокой горе Иван Гермогенович увидел высоченный столб, на котором развевалось красное полотнище.
– Ага! Мой шест! – прошептал он, довольно улыбаясь.
Ещё дальше и правее синела широкая водная гладь.
– А вот и пруд! Прекрасно! Теперь я знаю направление.
Ветер трепал пушистые парашюты. Ныряя в воздухе, Иван Гермогенович летел над лесами и полями, зорко смотря вниз. Но вот встречный воздушный поток подхватил Ивана Гермогеновича и понёс его прямо к пруду.
– Эге! Так я и утону, пожалуй! – нахмурился профессор. – Надо опускаться, пока меня не унесло в открытое море.
В эту минуту Иван Гермогенович пролетал над солнечной поляной. Место было удобное для спуска. Он решил приземлиться.
Выпустив из рук один за другим несколько парашютов, профессор прошёл бреющим полётом над землёй и медленно стал снижаться. И вот трава уже снова превращается в дремучий лес, а узенький ручеёк – в широкую и бурную реку.
– Гоп-ля! – вскрикнул профессор, выпуская из рук разом два парашюта.
Его помчало над рекой. Профессор свесил голову, отыскивая удобное место для посадки, и вдруг увидел плывущих по реке Карика и Валю. Волны кидали их на камни, тащили по течению; они переворачивались в воде, как поленья.
– Держи-и-и-тесь! – закричал профессор сверху.
Выпустив из рук последний парашют, он камнем полетел в пенящуюся воду.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Сильное течение валило профессора с ног.
Он падал то на одно, то на другое колено; вода сбивала его, покрывала с головой, но он снова поднимался и, осторожно переступая с одного камня на другой, двигался дальше.
Карик и Валя лежали у него на руках. Глаза их были закрыты, руки беспомощно мотались, ноги волочились по воде.
– Ничего, ничего! – шептал профессор, тяжело дыша. – Всё будет хорошо! – И он ещё крепче прижимал ребят к себе.
Но вот наконец и берег.
Профессор опустил Карика и Валю на землю, сел на корточки и принялся растирать ребят ладонями.
– Да ну же, ну! Что вы, в самом деле? – бормотал Иван Гермогенович.
Он сгибал им руки, ноги, перевёртывал то вверх, то вниз лицом. Но всё было напрасно. Ребята лежали неподвижно, закрыв глаза и плотно стиснув побледневшие, подёрнутые мертвенной синевой губы.
– Ну что мне с вами делать? – нахмурился Иван Гермогенович.
Он потёр ладонью лоб и вдруг весь просиял.
Профессор вспомнил старый, теперь уже забытый способ спасения утопающих. Быстро вскочив, он схватил Валю за ноги, приподнял над землёй и с силой начал трясти. Изо рта, из носа Вали хлынула вода. Валя застонала.
– Стонешь! – обрадовался Иван Гермогенович. – Прекрасно! Значит, будешь жить!
Положив девочку на землю, он принялся за Карика.
– Р-раз! Два!
Изо рта Карика вырвались мутные потоки.
– А теперь полежи и ты.
Отплёвываясь и кашляя, ребята открыли глаза. Они смотрели, ничего не понимая.
Перед ними стоял Иван Гермогенович. Живой, настоящий Иван Гермогенович. Большой, бородатый, такой, каким они привыкли видеть его каждый день.
От радости ребята не заметили даже, как странно одет профессор. Они видели только его добрые, смеющиеся глаза, его растрёпанную седую бороду.
– Иван Гермогенович! – закричала Валя.
Она бросилась к нему и заревела от радости.
– Ну, ну, ну! – смущённо кашлянул профессор и погладил девочку по голове. – Теперь-то плакать зачем?
Валя размазала кулаком по лицу слезы и улыбнулась:
– Это… Это… вода выходит… Сколько её налилось!..
– Много, – согласился Иван Гермогенович. – Ну, а теперь, друзья мои, скажите мне: кто разрешил вам хозяйничать в моём кабинете?
Ребята опустили головы.
– Ах, молчите! Вы разучились разговаривать?
Ребята вздохнули.
Мокрые, несчастные, они стояли перед профессором, не смея взглянуть на него.
Карик так низко опустил голову, что его подбородок упёрся в грудь, покрытую липкой грязью.
И вдруг Валя захохотала:
– Ой, Иван Гермогенович, какой вы смешной в этих… верёвках. Зачем вы так обмотались?
– Во-первых, это не верёвки, а паутина, а во-вторых, ничего смешного я тут не вижу.
– Но почему они такие толстые? Паутина же совсем не такая.
– Паутина такая же, но вот мы теперь стали другими, потому тебе и кажется, будто это верёвки. – Профессор строго посмотрел на Валю и сказал ворчливо: – Ты спрашиваешь, зачем обмотался? Такой
