— Мама рассердилась, — проговорила Лова и потянула Ребекку за рукав пальто. — Она в пузыре. Она лежит там.
Девочка указала на дверь спальни.
— А ты кто такая? — подозрительно спросила Сара.
— Меня зовут Ребекка, и это мой дом. Во всяком случае, частично мой.
Она снова обернулась к Лове.
— Что значит — в пузыре?
— Когда она в пузыре, она не отвечает и не смотрит на тебя, — объяснила Лова, не в силах удержаться, чтобы еще раз не потрогать пуговицы Ребекки.
— О господи! — вздохнула Ребекка, стащила пальто и повесила на вешалку в холле.
В доме действительно холодина. Надо срочно затопить печку.
— Я знаю вашу маму, — сказала Ребекка, поднимая и ставя на место стулья. — Мои бабушка и дедушка жили когда-то в этом доме. Подожди, а в волосах у тебя тоже мыло?
Только теперь она обратила внимание на слипшиеся волосы Ловы. Собака уселась на пол, пытаясь вылизать себе спину. Ребекка наклонилась и позвала собаку тем звуком, который всегда использовала, призывая своих собак, ее бабушка:
— Чо!
Сучка тут же подбежала к ней и продемонстрировала свою преданность, пытаясь лизнуть в уголок рта. Теперь Ребекка разглядела, что это помесь шпица с чем-то еще. Густая черная шерсть стояла дыбом, обрамляя аккуратную женственную головку. Глаза у собаки были черные, блестящие и радостные. Ребекка погладила ее по спине и понюхала пальцы — от них пахло хозяйственным мылом.
— Хорошая собачка, — сказала она Саре. — Твоя?
Девочка не ответила.
— На две трети она принадлежит Саре, а на треть — мне, — выдала Лова, как хорошо заученный урок.
— А теперь я хотела бы поговорить с Санной, — заявила Ребекка и поднялась.
Лова взяла ее за руку и повела. Квартира на втором этаже состояла из большой кухни с альковом и комнаты, когда-то служившей детям спальней, в то время как бабушка с дедушкой спали на диване в кухне. Теперь Санна лежала на боку в одной из кроватей, подтянув коленки почти к подбородку, — лицом к стене, в одной футболке и цветастых трусиках. Ее светлые длинные волосы разметались по подушке.
— Санна, ты меня слышишь? — осторожно спросила Ребекка.
Женщина на кровати не отреагировала, но Ребекка заметила, что та дышит.
Лова взяла одеяло, лежащее в ногах, и накрыла им свою маму.
— Она в пузыре, — прошептала девочка.
— Я поняла, — мрачно буркнула в ответ Ребекка.
Она ткнула Санну пальцем в спину.
— Пошли, — сказала она и вывела Лову в кухню.
Убедившись, что с большой хозяйкой, неподвижно лежавшей в кровати, не случилось особой беды, Чаппи последовала за ними.
— Вы что-нибудь поели? — спросила Ребекка.
— Нет, — ответила Лова.
— Мы с тобой знали друг друга, когда ты была маленькая, — сказала Ребекка Саре.
— Я не маленькая, — крикнула Лова. — Мне уже четыре года.
— Значит, так, — объявила Ребекка. — Сейчас мы приберемся в кухне, затем я приготовлю еду, а потом подогреем воду на печи и вымоем Лову и Чаппи.
— И еще мне нужна другая футболка, — сообщила Лова. — Смотри!
Она распахнула одеяло и предъявила склеившуюся от хозяйственного мыла футболку.
— И еще тебе нужна другая футболка, — тяжело вздохнула Ребекка.
Час спустя Лова и Сара сидели в кухне и ели сосиски с картофельным пюре из порошка. На Лове были джинсы какой-то из двоюродных сестер Ребекки и застиранный красный джемпер с изображением Астерикса и Обеликса на груди. Чаппи сидела у ног девочек, терпеливо ожидая, когда ей что-нибудь перепадет. В печи потрескивали дрова.
Ребекка бросила взгляд на часы. Уже семь, а им с Санной еще надо доехать до полицейского участка. В животе похолодело.
Сара понюхала джемпер Ловы.
— От тебя так мерзко пахнет!
— Ничего подобного, — вздохнула Ребекка. — У одежды немного странный запах, потому что она так долго пролежала в ящике. Но ее собственная одежда куда хуже, так что вариантов все равно нет. Отдайте Чаппи сосиски, которые не доедите.
Оставив девочек в кухне, она снова вошла в спальню и закрыла дверь.
— Санна, — проговорила она.
Санна не пошевелилась. Она лежала все в той же позе, уткнувшись взглядом в стену.
Ребекка подошла к кровати, остановилась, сложив руки на груди.
— Я знаю, что ты меня слышишь, — сказала она твердо. — Учти, я не та, что раньше, Санна. Я стала жестче и нетерпеливее. И я не собираюсь сидеть, гладить тебя по головке и спрашивать, в чем дело. Немедленно вставай и одевайся. Иначе я отвезу твоих дочерей в дежурный отдел социальной службы и скажу, что ты не в состоянии позаботиться о них. А затем первым же рейсом улечу обратно в Стокгольм.
По-прежнему никакой реакции. Ни одного движения.
— Хорошо, — проговорила Ребекка через некоторое время.
Она вздохнула, чтобы показать, что ждать больше не намерена. Повернулась и пошла к двери в кухню.
«Ну что ж, ничего не вышло, — подумала она. — Позвоню в полицию и расскажу, где она. Они вынесут ее отсюда на носилках».
Уже положив руку на ручку двери, она услышала, как Санна за ее спиной села в кровати.
— Ребекка, — выдохнула она.
Ребекка задержалась на полсекунды. Затем повернулась и встала, опершись о косяк. Руки снова невольно скрестились на груди. Как мама — поза под названием «ну-и-как-ты-собираешься-жить- дальше?».
А Санна — как маленькая девочка с умоляющими глазами, жующая нижнюю губу.
— Прости, — пробормотала она своим обезоруживающим голосом. — Я знаю, что я самая худшая мать на свете и никудышняя подруга. Ты ненавидишь меня?
— Даю тебе три минуты, чтобы одеться, выйти в кухню и поесть, — скомандовала Ребекка и вышла.
Как оказалось, Свен-Эрик Стольнакке припарковал машину возле приемного покоя. Анна-Мария стояла, опершись о дверцу, пока он рылся в карманах в поисках ключей. Воздух обжигал холодом, делать глубокие вдохи было тяжело, но она изо всех сил старалась расслабиться. По пути от морга до машины живот напрягся и стал твердым, как плотно скатанный снежок.
— В церкви «Источник силы» три пастора, — сказал Свен-Эрик, роясь в очередном кармане. — Они сообщили, что готовы принять представителя полиции для беседы. Могут выделить на это не более часа. И они не позволят допрашивать их по отдельности — все трое будут разговаривать с нами одновременно. Они утверждают, что готовы сотрудничать, но…
— Но на самом деле сотрудничать не хотят, — закончила Анна-Мария.
— Ну и что прикажешь с ними делать? Применять силовые методы?
— Ни в коем случае! Иначе вся паства закроет рот на замок. Но, естественно, возникает вопрос, почему они не хотят побеседовать с нами по одному.
— Понятия не имею. Один из них пытался мне объяснить. Его зовут Гуннар Исакссон. Но я, если
