Внезапно с подветренной стороны появилась сама Стрикс Струма.
— Не расстраивайся, Сумрак. Все эти совята бормочут какую-то чепуху, словно умом тронулись. Странно все это, очень странно! Это даже непохоже на работу Сант-Эголиуса с их лунным ослеплением.
Ох, не нравится мне все это! И что за ерунду они несут про Тито? Бубо с Вороном уже на подлете, и Эзилриб тоже с ними.
— Эзилриб? — удивился Сумрак.
Старик почти никогда не покидал Великое Древо, за исключением редких вылетов на лесные пожары и прогнозы погоды. Эти же совята взялись словно бы ниоткуда, по крайней мере, вокруг не было никаких следов пожара или разбушевавшейся стихии.
— Сейчас нам нужна любая помощь, дружок. Что-то где-то происходит, и мы должны доискаться до причины, — пояснила Стрикс Струма. Однако она предпочла не говорить Сумраку о том, почему в этом деле им был нужен именно Эзилриб. Только трехпалый старик с его огромными познаниями, накопленными за годы чтения и многолетнего изучения жизни всех окружающих царств мог объяснить столь странные события.
Никогда еще Стрикс Струма не испытывала такой тревоги. Что это такое? Эпидемия? Заклятие? Колдовство? Она никогда не верила в подобную чушь. Нет, тут что-то другое…
— Вот что, Сумрак, отнеси малышку на сборный пункт, а потом, если у тебя хватит сил еще на один вылет, возвращайся сюда, — попросила она и полетела прочь.
— Не нравится мне вся эта чушь о какой-то там чистоте и о Тито. В жизни не слышала подобной белиберды! — говорила Элси, очень косматая полосатая неясыть, при взгляде на которую казалось невероятным, как на таком крошечном тельце может уместиться столько перьев. Когда-то яркие отличительные полоски на ее крыльях давно выцвели от времени.
Элси была очень доброй старой совой и вместе с Матроной, не щадя сил, выхаживала всех новоприбывших на остров совят. Однако за всю свою жизнь Элси с Матроной ни разу не доводилось бывать на сборном пункте и принимать непосредственное участие в работе искателей-спасателей.
— Неси сюда, Сумрак, — позвала Матрона. — Я только что выстлала пухом свободное местечко. Тут мы отлично устроим нашу малышку. Элси, дорогая, дай мне, пожалуйста, побольше пуха для этой маленькой сипухи-пепелюхи.
Элси торопливо выщипала несколько пучков пуха из-под своих первостепенных перьев.
Сумрак моргнул. Теперь он понял, о чем говорила старая нянька. Еле слышное бормотание, что потоком лилось из разинутых клювов найденных совят, складываясь в некое подобие стихотворения — причем абсолютно бессмысленного, на взгляд Сумрака.
Маленькая травяная сипуха тоненько распевала:
Масковая сипуха что-то лепетала о высоком благородстве Тито, а еще одна малютка горько плакала, причитая:
— О, Тито, всечистейший! Яви же свою волю… Доколе же продлится… нечистых торжество?
— Жуткое дело, — прогудел Бубо, опускаясь на дерево рядом с Сумраком.
— Что они такое говорят? — спросил Сумрак.
— Сам не пойму, да только сдается мне, давненько я не слыхивал более унылых песенок!
Вскоре Сумрак с Примулой и Копушей отправились на свой последний вылет, а вслед им продолжали нестись обрывки безумных песнопений.
— Великий Глаукс, — вздохнула Примула. — После таких песенок невольно потянет на грязные анекдоты о мокрогузках!
Примула заняла свою привычную наблюдательную позицию посередине, а Копуша снизился и полетел прямо под ней.
День давно догорел. Наступила ночь. Время перевалило за серебряную границу, поэтому Сумрак мог уступить место Примуле с Копушей ожидая, когда они обнаружат очередного совенка.
Копуша летел над самой землей. Внезапно в глинистом наносе возле ручья он увидел еле заметные отпечатки лап амбарной совы, которые было легко распознать по одинаковой длине когтей. Копуша опустился еще ниже и полетел по следу. Скорее всего, этот совенок жив, раз мог самостоятельно передвигаться. Но куда он шел и зачем? Вскоре Копуша заметил оброненное темно-желтое перышко. Значит, это был не птенец, а почти полностью оперившаяся сова. Но почему тогда она шла, а не летела?
И тут Копуша заметил рыжеватое пятнышко, видневшееся под низкими ветками можжевельника, а потом услышал низкое гортанное шипение, сопровождаемое призывным криком сипух Тито Аль-ба: «Куу- кууу, РУУУУ! Куу-кууу, РУУУУ!»
Копуша громко ухнул, оповещая, что обнаружил упавшего совенка.
Дожидаясь, пока снизится Сумрак, он вдруг почувствовал какое-то странное беспокойство.
Вскоре Сумрак опустился на землю рядом с другом.
— Ну, кто у нас тут? — бодро проухал он.
— Еще одна сипуха, да только не масковая, не пепельная и не…
— Ой, — прошептал Сумрак. — Да это же амбарная сова, Тито Альба!
— Как Сорен, — хором произнесли оба.
Копуша поглядел на Сумрака, не решаясь высказать вслух свою догадку.
— Помнишь, — прогудел Сумрак, — как Сорен однажды говорил, что у его сестры было пятнышко возле глаза? Он еще сказал, что оно выглядит так, словно одна крапинка соскользнула с головных перьев и прилипла к внутреннему уголку глаза. У его матери тоже был такой знак.
— Помню, — медленно проговорил Копуша.
— Так давай посмотрим!
Друзья склонили клювы над крошечной совой, крики которой становились все тише, пока совсем не смолкли.
Спасатели затаили дыхание. На темных перьях, окружавших глаза совы, отчетливо виднелась маленькая крапинка. Неужели это все-таки Эглантина? Но жива ли она?
— Эглантина? — хором прошептали друзья.
ГЛАВА XXIII
— Мне нужно побольше червей, да побыстрее! — прокричала змея-служанка.
— Клюв гахуулогов и так копает без устали, — откликнулась вторая змея. — Ох, беда-то какая! Вы только взгляните, в каком состоянии этот бедный малыш, — бормотала она, прикладывая последнего оставшегося червяка к открытой ране на крыле пепельной сипухи. — Ах, бедняжка! Прошу тебя, мой хороший, перестань болтать. Побереги силы.
Но совенок продолжал монотонно бормотать о великой чистоте и могуществе Тито.
Никогда еще в Великом Древе Га'Хуула не поднималось такой суматохи. Лазарет был переполнен окоченевшими и ранеными совятами. Все просто с лап сбились от хлопот.
Совы без устали сновали вверх и вниз по дереву, принимали новоприбывших, добывали свежих червей для врачевания ран, выщипывали пух со своих грудок, чтобы устроить постели, подносили в лазарет
