– Ты пожуй сухие кофейные зерна и потом сахаром закуси.
Но нет! На это не согласилась Майя-Лийса. Она зашипела, как ведьма, и вдруг крикнула:
– Нельзя жить в такой нетопленой лачуге! Ведь у тебя дом не лучше, чем гнездо у сороки!
Она была совершенно права. Анна-Лийса всецело согласилась с этим. Она села было за прялку, но дело не спорилось. Задумалась, но ни к чему не пришла. Между тем, Майю-Лийсу томила неимоверная жажда, она едва не умирала, до того ей хотелось кофе.
Но голь на выдумки хитра. Майя-Лийса спросила: – Найдется у вас точило?
Узнав, что точило имеется, Майя-Лийса рассудительно, сказала:
– Тогда можно добыть огонь. Надо испробовать. Принесли точило, и женщины принялись добывать огонь. Одна вертела ручку, а другая, взяв какое-то железо, прижала его к вертящемуся кругу.
– Искры хорошо отскакивают. Что бы нам такое зажечь? – радостно сказала Майя-Лийса.
Поднесли паклю. Совали ее и так и этак, огня все же не получалось.
– Верти быстрей! – скомандовала Майя-Лийса и, сделав свирепое лицо, нажала изо всех сил на железо. Однако пакля не загорелась.
Наконец устали. Вытирая пот с лица, Майя-Лийса снова негромко прошипела:
– Нет, пакля что-то не зажигается…
Они сидели утомленные. Надежд никаких не было. И тогда Майя-Лийса с сердцем спросила:
– Ну, а где же сам Ихалайнен? Что хорошего ты о нем узнала?
– Хорошее то… что он, к счастью, не в канаве валяется… Он уехал в Америку, – ответила Анна- Лийса.
Майя-Лийса вытаращила глаза. Она хорошо знала, что означает поездка в Америку. Ее муж всякий раз угрожал бежать в Америку, когда она кричала на него, укоряя за пьянство. И теперь ей стало жалко Анну- Лийсу, которая осталась, так сказать, на положении вдовы. Она воскликнула:
– Значит, он уехал, бросив дом и жену! Нет, нехороший человек твой Ихалайнен!
Анна-Лийса окончательно пала духом. Тем не менее, она стала защищать мужа:
– Он же вернется оттуда… Ведь и до него ездили туда другие люди.
Майя-Лийса ответила ей, что, видимо, она не представляет себе, что такое поездка в Америку, да еще такого человека, как Ихалайнен. Она сказала:
– Ну да, вернется он… Жди… Нет уж, останешься вдовой, потому что в Америку уезжают те, которые хотят бросить своих жен.
И тут она стала подробно объяснять дело. Она рассказала, что ее муж нередко грозил уехать в Америку, с тем чтобы там найти себе получше жену. При этом она добавила:
– Вот, помнишь, уехал в Америку Пухакка? Он там взял и женился. А его жена тут осталась. Ну и проклятый же человек твой Ихалайнен!
Тут Анна-Лийса всплакнула, Майя-Лийса, продолжая браниться, спросила:
– А что ты сделала своему старику, раз он потерял терпение и уехал? Может, ты била его?
Тут Анна-Лийса с ужасом вспомнила, что она однажды ударила его. Это было именно тогда, когда она посылала Ихалайнена за спичками. Она тогда шлепнула его хлебной лопаткой, как это посоветовала Миина Сормунен, Правда, она шлепнула его шутя, и вряд ли Антти мог за это на нее обидеться.
Об этом происшествии она Майе-Лийсе, тем не менее, живать:
– Никогда я его не била и ни разу не ударила… С самого венчания наша жизнь текла в полном спокойствии.
Майя-Лийса не могла тогда понять, в чем почему Антти так поступил. Найдя еще одну причину, она спросила:
– Ну, может, ты лаялась с ним или бранила его за то, что нос у него такой большущий?
Айна-Лийса и в этом не считала себя виноватой. И в защиту себе сказала:
– Ничего такого я не говорила насчет его носа. Иногда только, бывало, скажешь ему: «Высморкал бы ты, Ихалайнен, свой носище…»
Теперь Майя-Лийса, взяв под свою защиту Анну-Лийсу, снова стала бранить Антти за то, что он так легкомысленно бросил свою жену. Теперь она забыла даже о своем кофе. Ведь в доме было большое горе.
Анна-Лийса плакала. Майя-Лийса с удивлением говорила:
– Одолела-таки нечистая сила, околдовала она Ихалайнена. Вот к чему приводит безбожная жизнь… Охо-хо… Охо-хо…
Анна-Лийса, казалось, совсем помешалась. Все думала о своих словах по поводу его носа и с плачем сказала:
– Неужели за эти мои слова он рассердился на меня? Ну кто может поверить, что он так обиделся за свой собственный нос и поэтому уехал? Да если б я могла знать это, я бы ему ни слова не сказала об его носище.
Сердце Майи-Лийсы разрывалось от жалости. Она принялась утешать Анну-Лийсу и высказала предположение, что старик Хювяринен, быть может, пошутил, тем более, что он, как известно, ужасный
