– Нет! Тебе придется объяснить, зачем я должна так сделать!
Через иллюминатор Кроукер видел, как Рейф разговаривает с матросом. Остальные возились с парусом.
– Мне необходимо проверить гипотезу, – сказал Кроукер. – Контроль за сепсисом – это одна часть, а другую может подтвердить только сам Стански. Я хочу лично допросить его, но только там и тогда, где и когда мне будет удобно.
– Хорошо, договорились. Кажется, я понимаю тебя. У меня тоже серьезные подозрения на его счет. Сравним наши подозрения, когда ты приедешь.
Похоже, она слегка смягчилась.
– Вот и отлично, Дженни! Я очень рад, что рядом с Рейчел находишься именно ты.
– Я тоже рада. – Она вновь помолчала несколько секунд. – Лью, поклянись мне, что с тобой все в полном порядке.
– Ну, прибавилась еще пара синяков и царапин, а в остальном все в полнейшем ажуре, честное слово. Ну, до скорой встречи.
Повесив трубку, Кроукер огляделся. Все пространство было поделено на несколько маленьких кают. С одной стороны от кают-компании находилась буфетная стойка, за которой виднелся компактный, но тщательно оборудованный всеми необходимыми приспособлениями камбуз, сиявший медью и хромом. Гальюн находился в самом дальнем углу кают-компании. Одна дверь вела в каюту хозяина, при которой был свой гальюн, другая – в маленький коридорчик, упиравшийся в две небольшие каюты, которые днем могли служить в качестве кабинетов, а ночью в качестве гостевых спален. Спальные места для команды находились внутри понтонов.
В кают-компанию вошел матрос, неся в руках поднос с остатками трапезы. Он так долго возился в камбузе с посудой, что Кроукер решил воспользоваться гальюном в комнате Рейфа – слишком тонкими были перегородки.
Запершись в крошечном гальюне, он набрал номер офиса Рональда Стански в Вест-Палм-Бич. Вышколенная медсестра любезно сообщила ему, что доктор Стански принимает сегодня в другой клинике и дала ему другой номер телефона. Кроукер поблагодарил ее и набрал новый номер.
Трубку снял сам Стански. Кроукер представился Хуаном Идальго и, говоря на жуткой смеси ломаного английского и испанского языков, принялся объяснять, что у него сильные боли в животе. Наконец, Стански понял, на что жалуется его косноязычный пациент. Продолжая говорить на невообразимом тарабарском языке, Кроукер объяснил Стански, что находится на работе и может приехать к нему не раньше, чем через час. Стански торжественно заверил своего нового пациента, что непременно дождется его приезда.
Убедившись, что в ближайшие два часа Стански будет как пришитый ожидать приезда Хуана Идальго, Кроукер снова позвонил Дженни и дал ей номер телефона, по которому она должна будет позвонить Стански. Он уже собирался выйти из гальюна, но в этот момент катамаран так сильно качнуло высокой волной, что его отбросило в сторону. Странное дело, но лоскутный круглый коврик под его ногами даже не сдвинулся с места. Удивленный, Кроукер отогнул угол коврика – так и есть! Коврик держался на «липучках». Но было там еще кое-что любопытное. Откинув коврик, Кроукер обнаружил в полу круглый люк, окруженный толстым резиновым уплотнителем. В центре люка было небольшое металлическое кольцо. Отверстие люка было достаточно большим, чтобы в него мог пролезть крупный мужчина. Несколько секунд Кроукер разглядывал люк, потом снова закрыл его сверху лоскутным ковриком и вышел из гальюна.
Захватив планы домов Барбасены, которые вручил ему Майер, Кроукер вернулся на носовую палубу. Он расстелил планы на столе, прижав по углам кружками, чтобы ветер не сдул бумаги в океан.
– Вот это его резиденция в Майами, – сказал он Рейфу.
Рубиннет внимательно поглядел на план и усмехнулся.
– Уж не шутишь ли ты, дружище? Это же совершенно неприступная, словно Форт-Нокс, крепость. Туда невозможно проникнуть!
– Почему? – Кроукер ткнул пальцем в план. – Смотри, здесь, в фундаменте, электрический кабель с улицы входит в дом. Прежде его здесь не было. Однако во время реконструкции здания Барбасене понадобилось огромное количество новых электролиний для компьютеров, спутниковой связи и прочей аппаратуры. Все это не могло быть предусмотрено в те времена, когда строили это здание. Поэтому пришлось поставить несколько трансформаторов. А это означает возможность проникнуть в здание.
– Что-то не вижу здесь никаких трансформаторов. Только холодильная камера и винный погреб.
– А ты приглядись повнимательнее.
Рейф склонился над планом.
– Видишь следы от ластика?
Рейф провел пальцем по указанному Кроукером месту на бумаге.
– Да, теперь вижу.
– Здесь были стерты условные обозначения трансформаторов.
– Электрокомпания Флориды?
Кроукер кивнул.
– Я знаю там всех служащих, – сказал Рейф. – Один телефонный звонок, и мы будем наверняка знать – установлены там эти трансформаторы или нет.
Однако он не стал никуда звонить. Вместо этого он взял в руки план второго дома Барбасены, в Майами-Бич. Внимательно изучив его, он сказал:
– Приблизительно то же самое. Оба эти дома – смертельно опасные ловушки. Даже если тебе удастся проникнуть туда незамеченным и добраться до Барбасены, тебе все равно не удастся уйти оттуда живым.
Кроукер кивнул:
– Дело выглядит чистым самоубийством.
– Конечно, если ты станешь действовать именно так, – отозвался Рейф. – Может, именно этого и добивается Бенни?
– Я уже думал об этом, – медленно проговорил Кроукер.
Рейф снова уселся в свой шезлонг.
– Тогда мы должны найти альтернативный ход, – сказал он, теребя пальцем край листа. – Когда я был мэром, то мои телохранители просто сходили с ума. Почему? Потому что я слишком часто показывался на публике. Они не уставали твердить об опасности попасть под прицел снайпера. Именно так, говорили они, был убит Джон Кеннеди, а потом и Бобби Кеннеди. Для телохранителей каждый мой выезд превращался в кошмар. – Он многозначительно поглядел на Кроукера. – Эти парни хорошо знали свое дело и не зря опасались снайперов.
Наклонившись вперед, он многозначительно постучал пальцем по планам.
– Забудь про это. Тебе ни за что не удастся добраться до Барбасены таким образом, если ты, конечно, не один из братьев Марио. Ты сможешь ликвидировать его только за пределами дома, когда он отправится куда-нибудь поразвлечься или еще что-нибудь в том же духе.
– Великие умы мыслят одинаково, – усмехнулся Кроукер. – Кажется, Барбасена вегетарианец? За время путешествия он успеет проголодаться и первым делом устремится куда-нибудь подкрепиться.
– Хм-м-м... тут не так уж много вегетарианских ресторанов.
– И не все они работают по ночам, – добавил Кроукер, думая о том материале, который дал ему Майер.
Внезапно лицо Рейфа осветила широкая улыбка.
– Догадался! Если мы угадаем, куда Барбасена отправится поужинать после долгой дороги, он твой!
Приободрившись, Кроукер стал вспоминать, какие он знает вегетарианские рестораны.
– Только один работает после полуночи, – сказал Рейф с волчьей улыбкой на лице. – «Аншай», азиатская кухня в субтропических декорациях. Очень стильное заведение.
– Вот туда-то и отправится отужинать Барбасена, – сказал Кроукер.
Внезапно он резко отвернулся и отошел к поручням. Повернувшись спиной к Рейфу, он уставился на свой биомеханический протез. «Полночь все ближе, – думал он. – И у меня не осталось времени, чтобы найти выход из безвыходного положения».
Так он стоял, не двигаясь, обхватив живыми пальцами холодное металлическое запястье другой
