друг. У Ватикана появились новые глаза и уши в Трапезунде. Но их имена нам неизвестны, и я никак не могу вам помочь.
Внезапно взгляд Картли остановился на рукояти кинжала в бархатных ножнах, который Браво заткнул за пояс. Он удивленно прищурился.
— Что это?! Не может быть… неужели кинжал Лоренцо Форнарини?
— Именно. — Браво вытащил кинжал, чтобы показать его Картли. — Из саркофага Лоренцо в Венеции.
— Бог ты мой! — Картли глубоко затянулся. — Ведь именно здесь, в Трапезунде, Форнарини узнал о существовании ордена, поклялся помогать посвященным и защищать их от недругов. Он выполнил слово, сражаясь поистине бесстрашно, так что святые отцы были изумлены его преданностью.
Когда рыцари святого Клемента атаковали Сумельский монастырь, фра Леони чуть было не погиб от рук предателя из числа входящих в Haute Cour. Лоренцо Форнарини успел вмешаться в последний момент, фра Леони был тогда хранителем, великим магистром он стал позже.
Фра Кент ранил его, и к тому времени, как фра Леони добрался до сокровищницы, рана нагноилась, и началась лихорадка. Он умирал. Согласно договоренности, возле тайника его встретил фра Просперо, великий магистр ордена. В те времена ключи хранились у двоих: великого магистра и хранителя. Вдвоем они приняли судьбоносное решение, фра Просперо, воспользовавшись описанием в рукописи Иисуса, излечил фра Леони при помощи Квинтэссенции — священной субстанции, исцелившей Лазаря и, как утверждается в Завете, поднявшей на ноги еще многих немощных и усопших…
Фра Леони не только выздоровел, но и прожил еще триста пятьдесят лет. Он стал великим магистром и сумел сохранить орден даже в темные и тяжкие времена. Полагают, что он умер в 1918 году, во время охватившей весь мир эпидемии гриппа. Но, разумеется, никаких точных свидетельств не существует.
Заиграла стремительная электронная мелодия, и Картли вытащил еще один телефон. Откинув крышку, он прижал трубку к уху и некоторое время молча слушал, потом коротко бросил:
— Да. Немедленно.
Убирая телефон, он сказал, обращаясь к Браво:
— У нас новости. Один из моих наблюдателей выследил Дженнифер Логан, она уже в Трапезунде. Да-да, я знаю о ее измене. Информация распространяется быстро. Я отдал приказ. Мой человек пристрелит ее.
Глава 24
— Нет, — сказал Браво.
Картли усмехнулся.
— Вы в моем доме.
— Если она умрет, как мы узнаем, были ли они с Паоло Цорци единственными предателями? Что, если нет? Лучший способ узнать — заставить ее говорить.
Картли умел соглашаться с вескими аргументами. Снова достав телефон, он нажал на один из номеров быстрого набора и проговорил в трубку:
— Не стреляйте. Доставьте ее сюда.
Его усмешка стала жесткой, почти жестокой.
— Надеюсь, вы уверены в том, что говорите, и вам достанет сил для настоящего допроса. Ваш отец определенно не был на это способен.
— Есть другие способы, — сказал Браво.
— Назовите хоть один, — Картли говорил без раздражения, без сарказма, он просто спрашивал.
— Эта женщина пыталась убедить меня, что она не предавала орден, что отца Мосто в Венеции убил кто-то другой, а ее просто подставили. Я колебался, не зная, верить или нет… но потом она застрелила Энтони Рюля. Я могу поговорить с ней. Она выслушает меня, я смогу узнать от нее больше, чем кто бы то ни было. — Браво ничего не сказал о своих личных мотивах, о ненависти, которую он испытывал при мысли о том, как Дженни соблазнила и обманула и его, и его отца.
— На вашем месте, Браво, я был бы очень осторожен. Каким образом, по-вашему, она узнала, что вы в Трапезунде?
Браво молча смотрел на Картли.
— Вы говорили отцу Дамаскиносу, куда направляетесь?
Да… священник спросил, куда он едет, и Браво ответил.
— Разумеется, вы ему рассказали, — без тени сомнения продолжил Картли. — Должно быть, это она выпытала у него информацию, а потом убила.
— Отец Дамаскинос убит?!
— Прошлой ночью. В собственной квартире. Один из наших людей нашел его тело и позвонил мне. — Картли яростно сплюнул, словно произнося про себя проклятья. — Его лицо обгорело, а горло было перерезано — притом очень необычным способом.
— В каком смысле?
— Убийца орудовал кинжалом, предназначенным для нанесения колотых ран. Как я узнал? Колющее оружие не предназначено для таких целей, и разрез выглядит специфическим образом. Ошибка исключена. — Картли помолчал. — Мне знаком этот почерк. Так расправляется с жертвами один из наемников рыцарей святого Клемента. Должно быть, он ее и научил. У нее есть такой нож?
— Ни разу не видел, — мрачно сказал Браво. — Но эта мерзавка все время подбрасывала мне сюрпризы…
— Полагаешь, это умно позволять им встретиться наедине? — сказал Деймон Корнадоро, наблюдая за тем, как Дженни пробирается по улочкам рынка.
Камилла посмотрела на него, искренне любуясь. Прекрасен, точно статуя работы Микеланджело. Она провела изящным указательным пальцем по его губам.
— В чем дело, любовь моя? Думаешь, ей удастся убедить его, и он поверит в неудобоваримую правду? Моя ложь гораздо более убедительна.
— Разумный довод, но логика здесь ни при чем. Между ними особенная связь, я понял это еще в Венеции. Когда я поднял ее на палубу катера, обхватив и прижав к себе, он был готов убить меня на месте.
Камилла рассмеялась.
— Mon dieu, ну и воображение у тебя, милый! Они просто трахаются, а ты видишь небо в алмазах.
Корнадоро пожал мощными плечами.
— Их удалось рассорить, но я хочу быть уверен, что Шоу не изменит решения.
— Чья, в конце концов, это была идея, Деймон, твоя или моя? Не беспокойся, что касается раздоров, тут я мастерица на все руки. Теперь Браво ее ненавидит, она ведь убила его обожаемого «дядю Тони». Все идет в точности по плану.
Камилла ощущала исходящие от Корнадоро тепло и легкую дрожь возбуждения от близости ее тела. Наклонившись, словно для того, чтобы лучше рассмотреть Дженни, она ненароком прижалась к нему своей высокой грудью, небольшим крепким животом, сильными бедрами.
— Женщины редко получают то, что хотят, Камилла; впрочем, мне сложно понять их желания.
Он улыбнулся этой идиотской улыбкой, — улыбкой, разоблачающей его слабость, очевидную для Камиллы, да и для любого другого достаточно умного собеседника. Она так хорошо видела эту слабость, так отчаянно тосковала по времени, когда рядом с ней был Декстер. Человек, который всегда видел картину целиком.
— Но ты, ты другая, Камилла, ты понимаешь мужчин лучше, чем остальные женщины.
— Лучше, чем сами мужчины, скажем так, — заметила она. — Все дело в этом, верно?
— Как тебе это удается? Вот что мне хотелось бы знать…
