— Браво, нам нельзя останавливаться, — сказала Дженни; в ее голосе звучали тревожные нотки.
Браво понимал, что она права, но не двинулся с места. Ему необходимо было вновь обрести внутреннее равновесие, но он не мог справиться с подступающим отчаянием. Он только что убил человека. Что с того, что этот человек пытался убить его самого? Он преступил черту… Мелькнула запоздалая мысль: «А отец? Неужели ему доводилось убивать рыцарей святого Клемента, чтобы защитить свою жизнь и сокровищницу ордена?» Раньше подобная идея повергла бы Браво в состояние шока, но теперь он смотрел на вопрос совсем иначе. Наверняка и его отцу приходилось так поступать… Эта догадка, словно луч света, рассеяла тьму отчаяния, окружившую Браво. Мысль об отце, долгие годы жившем в мире, полном тайн и смертельных опасностей, стала спасительным тросом, за который Браво ухватился, вновь обретая твердую почву под ногами. Секунда, и он уже бежал вслед за Дженни по зеленой траве. Перепрыгнув через низкое заграждение, они побежали вдоль ряда кленовых деревьев с покрытыми грубой морщинистой корой стволами.
Донателла наконец выбралась из колодца. Долго, гораздо дольше, чем рассчитывала, она возилась с механизмом, герметично закрывавшим изнутри бронзовую дверь, ведущую к потайному ходу. Драгоценные секунды уходили, и добыча убегала все дальше. Донателла успокаивала себя соображением, что беглецы с каждым шагом приближаются к Росси, но, по правде говоря, ей не хотелось, чтобы Росси встретился с ними первым. Она мечтала сама насладиться этим моментом, мечтала с того самого дня, как увидела Браверманна Шоу на залитой солнцем улице. Тогда она улыбнулась ему. Глупо было привлекать к себе ненужное внимание, но она ничего не могла с собой поделать. В нем было что-то… что-то от дикого зверя, глубоко запрятанное под внешним спокойствием. Донателла определила это с первого взгляда и невольно откликнулась. Их взгляды встретились, и ненадолго она почувствовала глубокую, первобытную связь с ним; в эту секунду они были двумя дикими животными, учуявшими друг друга в глухом лесу. С тех пор она хранила это воспоминание, словно фотографию в нагрудном медальоне.
Так же было у них с Иво. Где бы Донателла ни находилась, Росси всегда был с ней, в ее мыслях. Она была одинока; тем важнее были для нее их отношения. Кроме Иво — и, разумеется, приказов босса — ничто не имело значения. Они с Иво могли пожертвовать друг ради друга чем угодно. Если один из них заболевал, другой нежно ухаживал за ним. Они вместе охотились за своими жертвами, а мгновения их близости были ослепительны, словно солнце.
Лестница вывела ее из колодца под сень плакучих ив. Внизу располагалось озеро. По склону шли следы троих; двое убегали, один преследовал. Донателла начала спускаться и остановилась, заметив нечто интересное. Присев на корточки, она провела рукой по вмятинам на влажной илистой почве; на этом месте, она была уверена, происходила яростная борьба. Донателла вскинула голову и огляделась, прищурив глаза. Потом поднялась, держа палец на взведенном курке, и двинулась вдоль полосы примятого грунта, заканчивающейся у самой воды.
Остановившись на берегу, — вода лизнула носки ботинок — Донателла уставилась на плоскую гладь озера. Парочка уток, прилетевших с юго-западной стороны, шумно опустилась на воду и направилась в сторону стайки крякв, устроивших здесь гнездовье. Над озером пронеслось возмущенное кряканье, а потом все снова затихло. Лучи клонящегося к закату солнца окрасили воду в красноватый цвет.
Внезапно внимание Донателлы привлекло какое-то движение там, где вода блестела ярче всего; словно рыба, охотящаяся на серебрянок и низко летающих мошек, плеснула у самой поверхности. Еще мгновение, и над утратившей спокойную безмятежность гладью воды показалось что-то светлое… мокрые пряди пшеничного цвета. Там, под водой, что-то тяжело перевернулось, и Донателла увидела четко очерченный римский профиль, губы, высокие скулы…
Она стояла совершенно неподвижно, но сердце, сердце грохотало так, что ей казалось — сейчас тело разорвется на тысячу кусочков! «Нет, — беззвучно прошептала она, — нет, этого не может быть!» Мертвое лицо повернулось, и невидящие глаза взглянули прямо на нее. Донателла сорвалась с места, побежала по воде, забыв обо всем. Мягкое дно с чавканьем затягивало, замедляло движения, заставляя что было мочи напрягать сильные ноги. Наконец Донателла остановилась рядом с телом Росси. Обхватив разбитую голову ладонями, она целовала холодные, окоченевшие губы, чувствуя, как ледяная игла все глубже входит в сердце.
Она откинула назад голову и открыла рот, глотая воздух. Легкие наполнились, и она выдохнула в крике его имя:
— И-во-о!
В ее душе разверзлась пустота, заполнить которую могла только кровь врагов.
Браво и Дженни услышали тоскливый звериный вой на полдороге к административному зданию, и кровь застыла у них в жилах. Они обменялись тревожными взглядами, но ни один не решился вслух произнести имя Донателлы.
Ускорив шаги, они почти побежали к невысокому строению. Браво остался снаружи, а Дженни отправилась на разведку. Он прислонился к стволу огромного каштана, трясясь в ознобе, хотя дневная жара еще не спала. Постепенно шок от случившегося проходил, а боль, напротив, усиливалась, накатывая волнами, вздымавшимися все выше и выше с каждым ударом сердца. Он никак не мог избавиться от видения искаженного злобой лица Росси. Никогда прежде ему не приходилось сталкиваться с человеком, страстно желающим лишить другого жизни, и Браво казалось, что это леденящее душу воспоминание он унесет с собой в могилу.
Звук взревевшего рядом мотора заставил его испуганно вскинуть голову. Посторонившись, Браво хотел пропустить катафалк, но тут стекло со стороны водителя опустилось, и он увидел за рулем Дженни. Она притормозила, и Браво, оторвавшись от ствола старого каштана, подошел к машине, распахнул громоздкую дверь и залез на сиденье. Не успел он захлопнуть дверь, как машина рванула с места. Из-под колес брызнул гравий.
Дженни, ловко объезжая препятствия, вывела неуклюжую машину с территории кладбища. Браво не стал спрашивать, как ей удалось стянуть катафалк; честно говоря, его это не интересовало. Ему было все равно. Дженни снова сумела найти выход, — вот единственное, что имело значение.
— Значит, Росси мертв… Что произошло после того, как он выстрелил в меня?
— Я побежал, — сказал Браво, — побежал вниз по склону, поскользнулся и упал, как последний идиот. Он догнал меня, я подставил ему подножку. Мы сцепились, покатились к озеру, упали в воду. Он действительно собирался меня прикончить, я видел это в его глазах, чувствовал с каждым ударом его кулака…
— Росси был профессиональным убийцей. И все же ты жив… — пробормотала Дженни, почти не разжимая губ.
— Наверно, мне повезло. Не знаю. Я убил его, вот чем все закончилось.
— Ты сделал то, что должен быть сделать. Отец хорошо подготовил тебя.
Браво взбесил ее восхищенный взгляд. Он отвернулся и стал смотреть через затемненное стекло на дорогу. Что он здесь делает? Его преследовали, зверски избили, и он убил человека! Для чего все это? Это была битва отца, а он здесь ни при чем. Это не его ума дело! Можно просто выйти из машины, купить новую одежду и улететь обратно в Париж. Вернуться к работе, как будто ничего не случилось. И тем не менее… мир вокруг казался чужим, отгороженным полупрозрачной завесой, словно машина неслась по неведомой территории, по совершенно незнакомой стране. Испытывал ли Декстер подобное чувство отстраненности от окружающего повседневного мира? Нет, определенно то, что творилось вокруг, касалось не только его отца, но и его самого. Он больше не был тем Браво, что совсем недавно встречался с Декстером за чашкой слишком крепкого кофе.
«— Я же сказал — это срочно.
— Я слышал…»
Ничего он тогда не слышал. Теперь же отец был мертв, а его слова звучали у Браво в голове…
— В первый раз всегда тяжело, — сказала Дженни, неверно истолковав его молчание.
Его передернуло.
