тело... К мыслительному процессу это не имеет никакого отношения.
Хигуре внимательно смотрел на Трейси:
- Ты сам это прекрасно знаешь, я не сообщил тебе ничего нового.
Мышцы тела Трейси начали непроизвольно сокращаться, реагируя на стрессовую ситуацию.
- Наверное, ты привык безоговорочно подчиняться только Дженсоку, - сэнсей настороженно глядел на Трейси и в какой-то момент ему удалось увидеть то, о чем он только догадывался. Он совершил формальный поклон, давая понять, что двухчасовая тренировка окончена.
- Самое время выпить чаю.
Набросив на шею полотенце, Трейси пошел за сэнсеем в раздевалку.
Прозрачный зеленый чай с легкой пенкой был настолько горьким, что у Трейси сводило язык. За таким чаепитием не до разговоров.
Хигуре аккуратно отставил миниатюрную пиалу:
- Мы оба должны понять причину, ты согласен? Трейси кивнул, на лице старика появилось довольное выражение.
- Можешь ты мне ответить, - неторопливо произнес он, - зачем ты вообще отправился на войну?
- Я уходил не воевать, - мгновенно ответил Трейси.
- Нет? Ну, конечно же, нет. Прости.
В раздевалке стало совсем тихо, слова доносились словно из-за стены.
- Я сбежал, чтобы спрятаться, - выдавал наконец Трейси. Но Хигуре уже покачал головой:
- Нет. Прислушайся к своему сердцу... почувствуй его биение. Ты сбежал, потому что хотел сбежать. Ты...
- Нет!
Крик Трейси прозвучал совсем по-детски, он был такой громкий, что, казалось, содрогнулись стены.
- Ты хотел убивать.
Трейси изумленно поглядел на старика:
- Что вы такое говорите, это же бред!
- Ты станешь это отрицать? Но страсть к убийству у тебя в крови.
Трейси вскочил на ноги и повернулся к сэнсею спиной. Маленькое окошко выходило в крошечный садик. По стволу старого клена быстро прошмыгнул бурундук и тут же исчез в складках сухой коры.
- Может, ты считаешь, что вершил злое дело?
- Конечно. Убийство - злое дело.
- Почему? - спросил Хигуре.
- Это же война, - сдавленным голосом проговорил Трейси.
- Ты выполнял свой долг...
- Неужели вы не понимаете, - он резко повернулся к сэнсею, - это доставляло мне удовольствие!
Хигуре мягко поднялся, казалось, движение не потребовало ни малейшего усилия:
- Но призраки прошлого по-прежнему преследуют тебя.
Трейси внимательно наблюдал за сэнсеем, он прекрасно понимал, что скрыть правду от этого человека ему не удастся. На лбу выступил пот.
- Они приходят и уходят, - наконец пробормотал он.
- Что ж, - голос Хигуре звучал бесстрастно, - по крайней мере, тебя что-то тревожит.
- Да, - Трейси перешел на шепот, - все началось снова, как тогда. Можно сказать, что я получил повестку. Хигуре подошел ближе, сейчас лицо его было в тени.
- Ты нужен им?
- Да.
- И что же ты будешь делать?
Трейси закрыл глаза, сердце его стучало как молот.
- Я сам хочу этого... дело касается моего друга.
- Это твой долг?
- Да.
- Долг вещь серьезная. - Глаза сэнсея превратились в узкие щелочки.
- Произошло убийство, - Трейси сцепил напряженные ладони, - я не знаю, как оно произошло, я не знаю, кто был исполнителем, но это убийство, я чувствую.
- Надо доверять своим ощущениям, мягко проговорил Хигуре. - Мы оба прекрасно знаем, насколько ты силен и тренирован.
- Будет еще одно убийство.
И снова в раздевалке повисла тишина.
- Кажется, я говорю о себе, - усмехнулся Трейси.
- Верно, - Хигуре осторожно взял его за руку, - твое путешествие еще не закончено. Делай то, что ты должен делать и не сопротивляйся этому. Ты должен научиться верить себе, это будет повторением пройденного: ты умел это в джунглях Камбоджи, - Хигуре убрал руку. - Верь в себя, как я верю в тебя.
Выражение лица его изменилось, он поклонился Трейси:
- А теперь атакуй меня на поражение.
Лорин тяжело опустилась на деревянную скамью - из окна с мозаичными стеклами на нее падал приглушенный свет, руки Лорин дрожали.
На ней было трико, шерстяные гетры, доходившие почти до бедер, и розовые пуанты. Золотистые волосы заплетены в косичку и заколоты на макушке.
Она удивленно разглядывала свои дрожащие руки. Чуть поодаль Мартин Влаский распекал одну из новых балерин, у которой никак не получался вход в па-де-де данный вариант па-де-де придумал сам Влаский лет пятьдесят назад, и потому злился всерьез, не забывая, впрочем, выразительно поглядывать на Лорин.
- Нет, моя милая, нет. Ты же просто гримасничаешь, - он слегка поправил угол наклона головы девушки, - не играй роль - танцуй, это все, что от тебя требуется: танцевать. Твоя техника - твое искусство.
Как выяснилось, это касалось и ее партнера:
- Не стесняйтесь показывать свою технику. Только почувствовав ее, вы сможете включить внутренний секундомер и тогда вход в па-де-де будет действительно синхронным. Это очень важно, вам понятно?
Девушка - не старше девятнадцати - молча кивнула, но выражение лица ее было явно раздраженным. Мартин усмехнулся: с новенькими всегда так. Из них надо выдавливать все их собственные представления о балете и вбивать свои, проверенные временем, и только тогда можно выковать экспрессию движения в чистом виде. Он слегка дернул головой, давая паре сигнал повторить па-де-де. Мысли его вернулись к Лорин. Что заставляет ее так переживать, недоумевал он, что даже отражается на работе? Насколько Мартин знал ее - а пять лет жизни в балете равны пятидесяти годам обычной жизни, - для Лорин существует только одно - танец, и только ему, танцу, посвящает она всю себя. В этом он никогда не сомневался, по-другому и быть не может.
Но сейчас, после падения и травмы берда, ее отношение к делу изменилось не очень заметно, но изменилось. Мартин знал многих танцовщиков, чьи профессиональные и даже человеческие качества после травм резко менялись. Но от Лорин Маршалл он этого никак не мог ожидать.
Он относился к Лорин как отец к дочери, а сейчас эта дочь была печальна, ее снедала какая-то тоска. Дело было не только в уникальном даре Лорин: он просто питал к ней по-настоящему теплые чувства и выделял из труппы, хотя в нее входили несколько прим, каждая из которых составила бы славу любому театру мира. Сам Мартин был известен как противник традиционной балетной школы, к звездам относился так, словно они были простыми смертными, но слава его компенсировала все. Он поставил несколько балетов специально для Лорин и ему вовсе не улыбалось потерять такую танцовщицу.
Не имеющая понятия о переживаниях учителя, Лорин с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться, она чувствовала, что из глаз вот-вот хлынут слезы. Она сжала зубы и приказала себе: 'Не реви, идиотка, не реви!'.
Поход в офис Трейси и свидание с ним потребовали гораздо большего мужества и силы воли, чем она могла себе представить. Да еще сказать то, что она ему сказала! Она не могла поверить, что у нее хватит
