мелется.Я судьбе своей всевышней не рад,Что я в мире, не хотя, натворил? —Коль другого убил, говорят, —Воскресенье свое погубил,Не могу я помочь тебе, брат,Я есмь червь – не пророк Гавриил.Я бы место свое уступил,Где и совесть, и смерть белы, как крахмал —Да пророк мою дверь на засов закрыл,Да повесил замок, да гвоздем забилИ меня пинком от нее прогнал.3 июля 1975* * *Закутай мне плечи, закутай,Свяжи меня крепким узлом,И буду я счастлив минутой,Добром обойденный и злом.Ну что же ты медлишь и тянешь,Не стукнешь в закрытую дверь? Рябиной за окнами вянешь,Совсем ослабев от потерь.Неужто закончены страхи,Не встретиться больше уже?Неужто измучены пряхиНа нашем шестом этаже,И больше не крутятся нити,Свивая нас в парную прядь,И больше не выказать прытиВ умении брать и терять?И только всего и осталось —Припомнить сквозь быт и дела,Как прошлое нежно сломалосьИ нити судьба расплела.10 ноября 1975* * *Вступленье. Середина. Эпилог.Открытым текстом. Молча. Между строк.Пускаясь в ор. И губы на замок.– Мне с вами невозможен диалог.Но вы – и хлеб, и кров моих детей.Владельцы вод. И рыбы. И сетей.Но вы – вверху на каждый мой прыжок,И в ваше ухо вставлен мой рожок.И все же, вновь распластанный у ног —Не одинок – и трижды одинок.Открытым текстом. Молча. Между строк.Пускаясь в ор. И губы на замок.– Мне с вами невозможен диалог.6 января 1976* * *Отпраздновав последнюю победу,Не дотащась до первых рубежей,Сажусь в вагон и в город мертвый еду — А может быть, мне кажется, что еду, —С женою общей местных сторожей.И в болтовне, раскосой и румяной,В пусканье слов на ветер из окнаЯ вижу вдруг, что в бабе этой пьяной —Не от вина, от слов случайных пьяной — Моя душа, представь себе, пьяна.И что с того? За ней – десяток ружей,Все в два ствола, и палец на курке,И город твой – за вьюгой и за стужей,Тот город твой – в душе твоей недужей,И вся она в твоей лежит руке.Что говорить, что выхода не видишь,Священен град, надежны сторожа,Так, может быть, не доезжая, – выйдешь,Ты с ней в руке на полустанок выйдешь,От холода возникшего дрожа.А как же ты и с долгом, и с раскладом,Великодушьем сумрачным твоим?Но то – потом, сначала ты за складом,На банках с розоватым маринадомВот этой потаскухою любим.Сначала – ночь и сонный полустанок.Сначала – свет, бегущий из ночей.Сначала – жесть заржавленная банок,Сначала – та судьба – судьбы твоей подранокИ свет звезды по роже из очей.Еще не поздно – есть на свете кассы,И поезда уходят каждый часТуда, где ты, избранник божьей массы,Король и маг продажной этой трассы,Один из тех, а не один из нас.Но мертвый город тоже не из малых,И у него законные права,И ты везешь счастливых и усталых,Любивших на перронах и вокзалах,Засунув их, как пальцы, в рукава.1 августа 1976* * *Собираться пора уже скороСквозь таможенный строй за кордон,Где такое раздолье простораДля души, и полета, и взора,Где нас ждет не дождется Харон.Нас таможня обшарит надежно,От души до карманов и плеч.Ей, таможне, обшарить несложно,Пропустить ничего невозможно,Что от тленья дано уберечь.Не присвоят надежды и встречи,Память белых и черных ночей,Все твои домотканые речи,Что подстать и шуту, и предтече,И еще полдесятка речей,Заклинанья, желанья, примеры,Серебро из курганов седыхИ начало неведомой веры,Где и волки, и жертвы их серы,А законы верны для двоих.Лишь одно эти точные руки,Эти пальцы умелых кровейНе пропустят ни в жесте, ни в звуке,Ни в любви, ни в ремесленной мукеНе пропустят они, хоть убей, —Это – малую толику света,Это – малую каплю тепла,Чем с зимы и до самого летаЕле-еле, и все же согрета,Просто женщина, просто жила.26 января 1977* * *Так бережно, как вы меня любили,Так ласково, как вы смотрели вслед,Смотрю на вас и спрашиваю – былиТе наши дни? Мне отвечают – нет.Был просто час, когда душа светилаВсем, кто глаза навстречу подымал.Я говорю: – Ведь ты меня любила?– Нет, не тебя, а ты не понимал.Был просто час, была одна минута…Так к солнцу степь выходит по весне.Так все равно принадлежать кому-то…– Раз все равно – принадлежите мне.– Ты не поймешь, кому была удачаИ с кем ты был, возникший из тепла,Из нежности и утреннего плача…– Я был с тобой.– А я – одна была.22 мая 1977* * *Н. ЭйдельмануОн уходил, уверен в правоте, —Все по закону чести и отваги,А то, что Александр марал бумаги,Отражено на мраморной плите.Он уходил, удачей осенен.И позади счастливая развязка,Веселой лени выгодная встряска.Героем дня. Беспечен и влюблен.Он уходил, Россию сокруша,Удачливей в тот час Наполеона,И женщины вослед ему влюбленноВзирали, от восторга не дыша.Ну хорошо – свет мстил поэту так,Французский мальчик свету был послушен —Но кто-нибудь ведь был неравнодушенК стиху, к судьбе или охоч до драк?..Он уходил свободно, свысокаВзирая на заснеженные дали.И в грудь ему ствола не упирали,Ничья к курку не вздрогнула рука.7 июня 1977* * *Шел, окруженный праздною толпой,Был вид его и сумрачен, и беден.И было далеко до славы и обеден,А близко было до любви слепой.Но, как они, он жалок был и слеп,Но, как они, – жесток и фанатичен.Своею смертью в смерти ограничен,Своей судьбой – в избранности судеб.Так незаметно к озеру пришли;Смеялись дети, плакали старухи,Везде следы погрома и разрухи,Но средь камней шиповники цвели.И он прошел сквозь тернии к воде,И кровь свою смешал с прозрачной влагойС такой спокойной доброю отвагой,С какой вчера держался на суде.Собаки, люди, жажду утоля,Расселись на развалинах по кругу.Он встал, спиною обращенный к югу,Чтоб солнце в спину и в лицо – земля.И так сказал в умолкнувший партер:«Я к вам пришел, ведомый беспокойством.Вы сыты, как и я, масштабом, и геройством,И вечною подачкой полумер.Лишь нищий духом, мыслью и мошнойПоймет меня и в равенстве успеет.Иной другой дышать и жить не смеет,Все началось с войны и кончится войной.Всех, кто не с нами, вырежем до днаИ выровняем судьбы перед Богом.Пусть каждый будет раб в значенье строгомТеперь, во все и присно времена».И повернулся к солнцу не спеша.Собаки, люди тронулись по следу.И, ты подумай, одержал победу,И нищей стала плоть, и нищею – душа.И только тот, с насмешливым бельмом,Смотрел на сброд с развалин храма,Как шел пророк, стреле подобен, прямо,Одним добром и верою ведом.14 июня 1977* * *День прожив, возвращаться к итогу —Все равно, что вернуться туда,Где молились горячему БогуНыне мертвые города.И
