хуже, чем нищая, потому что нищих не стреляют из-за миллионных долгов. Ты понимаешь, в чьи разборки ты влезла?
Аня молчала.
– Ты понимаешь, что всего этого нет? Рыбок этих нет, кресел нет, кабинета нет! Что все вот это, – Стас ткнул рукой в изысканно-белые стены кабинета, украшенные подлинным Дега, – это в любой момент превратится в стенку СИЗО, а вот этот стол – в крышку гроба!
– Ты мне угрожаешь?
– Если ты не понимаешь по-хорошему.
Аня нажала на селекторе кнопку вызова охраны.
– Вон из моего кабинета, – сказала Аня.
Стас вскинул на нее глаза, и Ане показалось, что она падает в черный колодец без дна. Уголки губ бандита расползлись в неверную улыбку, слишком походившую на волчий оскал. Стас резко повернулся и вышел вон.
Спустя полчаса после визита Стаса Аня просмотрела новостные ленты агентств и узнала из «Интерфакса» об обысках в компании SkyGate.
Аня позвонила Никитину на сотовый, но тот был, разумеется, отключен. Тогда Аня позвонила генералу Кутятину.
– Захар Федорович, – сказала она, – я хочу с вами встретиться.
Они встретились в одиннадцать, но не в «Росско», а на Лубянке. Генерал Кутятин занимал очень скромный кабинет с советскими ковровыми дорожками, крупным портретом президента и большим телевизором, по которому шел утренний выпуск «Вестей». Ведущая рассказывала о разоблачении крупнейшей в России сети контрабандистов, окопавшейся под вывеской компании SkyGate. Рассказ сопровождался живой картинкой: люди в камуфляже и масках выносили из офиса на Цветном коробки с опечатанными бумагами.
Аня досмотрела сюжет до конца, взяла со стола пульт и выключила телевизор.
– Захар Федорович, – сказала она, – это правда, что Никитин объявлен в розыск?
– Этот вопрос сейчас решается.
– Отмените… решение этого вопроса. И обыски прекратите.
– Почему? Он контрабандист.
– Все грузовые авиакомпании России возят контрабанду. Мой отец возил контрабанду. Если вы получите самолеты моего отца, вы тоже будете возить контрабанду. Это не причина для того, чтобы объявить человека в розыск.
Генерал Кутятин откинулся на спинку кресла и долго изучал Аню.
– Разумеется, – сказал он, – это не причина. Это всего лишь предлог. Причина, по которой мы объявим Никитина в розыск, состоит в том, что по его приказу убили вашего отца и моего товарища.
– Зачем ему было отдавать такой приказ?
– Затем, что он не заплатил денег по сделке. Компании, на которые он якобы перевел деньги, на самом деле липовые. Подписи вашего отца подделаны. Господин Никитин может рассказывать вам что угодно, но есть факт: восемьдесят пять миллионов долларов никуда не были переведены.
Аня вскинула голову.
– Захар Федорович, отмените постановление об аресте Никитина и прекратите обыски в его компании. Иначе я подпишу запрос о возбуждении уголовного дела в отношении руководителей «Росско».
И с этими словами она покинула кабинет.
Маша Саручева проснулась около двенадцати. Голова болела жутко. Вчерашний вечер был катастрофой.
После того, как эта маленькая сучка приперлась в вечернем платье – Машином вечернем платье, между прочим! – в бассейн, все пошло насмарку. Маша никогда не видела Стаса в таком состоянии. Стасу было плевать на его гостей, а там были немаленькие гости, между прочим.
Уж тем более Стасу было плевать на Маньку. Он трахал Маньку до Семена, трахал после Семена, и ему в голову не приходило, что она тоже что-то чувствует.
И что наверное ей бывает больно.
Больней, чем маленькой богатой сучке, с которой Стас, чуть, видите ли, не содрал при всех платье, и она от этого страшно распереживалась. В жизни Маши бывали вещи похуже, чем чуть не содранное при всех платье.
Это было ошибкой просить вчера у нее деньги. Судя по всему, компании действительно амбец, и дочка Собинова вряд ли сможет снять со счетов такую сумму. В любом случае, она не сможет это сделать без ведома Стаса. А Стас…
Маша включила телевизор. Шли новости. Новости состояли из рассказа о теракте в Чечне и обысках в SkyGate.
Маша пожалела, что она не расцарапала вчера этой маленькой нахалке рожу, когда та встала, такая уверенная, такая спокойная, на пороге своего собственного дома. Выйдя из своей собственной машины. Вернувшись из своего собственного офиса.
Эта девочка ни на секунду не задумалась о чувствах Маши, как не задумывался ее отец. Она была уверена, кажется, что чувствовать умеет только она. Она не подозревала, что девушки, которым не повезло иметь отца-мошенника, извращенца, ограбившего тысячи людей и даже парочку убившего, – они тоже имеют право на свою долю счастья.
