Два дня ничего интересного в жизни Валерия Нестеренко не происходило. Он съездил в ту фирму, адрес которой дали ему в Архангельске. Англичане с ужасом оглядели его бритую башку и синяк под глазом, но по врожденной вежливости ничего не сказали, а согласились продать оборудование, если будут деньги. Они даже позволили Валерию покопаться, под строгим присмотром, в опытном образце, и Валерий так живо в нем покопался, что чуть не сломал какой-то регулятор, и только бдительный надзор сероглазого англичанина спас русского медведя от перспективы уплаты солидного штрафа.
Валерий получил проспекты фирмы и белую книжечку с описанием технологии. Вечер он провел у приятеля, переводя инструкцию, – у самого Валерия с английским было слабовато, дари он и то знал лучше. А потом Валерий съездил к пятидесятилетнему мужику-бухгалтеру, которому он пару раз здорово помог в лагере. Бухгалтер временно подвизался сторожем в пятой городской больнице. Они провели целый вечер, высчитывая, какая должна быть цена мороженого, чтобы покрыть издержки и выплатить ссуду, и размышляя, кто бы мог предоставить кредит проворовавшемуся бухгалтеру и двадцатипятилетнему парню, только что отсидевшему по 201-й. Бухгалтер – а звали его Сергей Данилыч – налил Валере полный стакан водки и сказал: – Не рыпался бы ты, Валерка. Чем больше рыпаешься, тем раньше утонешь.
Вернулся Валера домой в час ночи, немного пьяный и злой. Саше Шакурову Валера больше не звонил.
А на следующее утро, в восемь, в коммуналке раздался звонок, и соседка Люба постучалась в дверь Валерия.
– Валера, тебя!
–Да.
– Сазан? Это Сашка. Я тебе вчера весь день звонил, где тебя носит? Я достал тебе ссуду. Понял? Бери паспорт, бери документы, какие у тебя есть, надевай лучшие шмотки и дуй ко мне. Поедем вместе.
Через полчаса Валерий звонил в дверь Сашиной квартиры. Шакуров стоял в прихожей уже одетый, в сером элегантном костюме и легком плаще. От него пахло утренним кофе и дорогим одеколоном. В проеме стояла его жена – с волнистыми длинными волосами и офомными глазами за стеклами черепаховых очков.
При виде Валерия Саша остолбенел и выронил из рук «дипломат».
– Валера, – сказал он замогильным голосом, – я же просил быть во всем лучшем!
– Это мое лучшее.
– Лучшее? Эти драные кроссовки – твое лучшее? А синяк под глазом? Ты думаешь, кто-то даст ссуду в пятьдесят тысяч долларов человеку с таким синяком под глазом?
– Синяк под глазом должен был быть у тебя, – проговорил негромко Валерий.
– Ах да, – Шакуров смутился.
– Но все равно. Ты помыться мог?
– Я помылся.
– Валера, но от тебя как от козла воняет! Ира, правда от него воняет? Валера, познакомься, это моя жена Ира.
– Очень приятно, – сказал Валера.
– Нет, ты меня убьешь! – воскликнул Шакуров, хватаясь за голову.
– Быстро в ванну!
И он начал сдирать с Валерия его кожаную куртку.
– Ирочка, достань мой черный костюм! И Бога ради, носки! Ты посмотри, они у него оранжевые!
– Это только один оранжевый, – возразил Валерий, – а другой черный.
– Вы не успеете, – сказала Ира.
– Вам назначено на десять.
– Не успеем, – согласился Шакуров, останавливаясь. – О Господи, мы не успеем. Пошли!
Шакуров заскочил на мгновение в ванну, и приятели побежали вниз, к белой «Волге»-пикапу.
– Возьми, – сказал Шакуров, трогаясь с места, и сунул в руки Валерия белый баллончик.
– Это чего?
– Дезодорант, горе мое луковое! Не то что это тебя спасет, но все-таки…
– А куда мы едем? – спросил Валерий спустя пять минут, когда Шакуров, дергаясь, стоял в утренней пробке на Таганской.
– Объединение «Аврора». Очень милые люди. Зовут Юрий Сергеевич. Иванцов. Они вообще-то тоже по оргтехнике – мы вроде как их дочерняя компания.
– А я думал, мы в банк едем.
– А это, друг мой, банк и есть. Одна умная голова сказала в законе о кооперативах, что они вправе привлекать средства населения – с одной стороны, и кредитовать доходные проекты – с другой.
– А чьи у них деньги? Партии?
–Только не надо! Хорошие у них деньги, комсомольские деньги.
– Ах да. Ты же у нас из комсомола… – Какая разница, откуда у людей деньги?! – сердито вскричал Шакуров.
– Важно, что они с ними делают! Они только что кредит из Сбербанка получили, сто пятьдесят
