Джаханнам, или До встречи в Аду

оружия, и мы уже взяли его охранника, который убил по его приказу подполковника Усольцева и Константина Лепова.

– Костя Покемон жив, – ответил Травкин, – и у меня есть его показания. О том, что вы, Савелий Михайлович, были в курсе торговли оружием. И о том, что командующий округом генерал Веретенников получил трехмиллионный откат от фирмы Халида Хасаева.

Секунду в комнате царила страшная тишина, а потом генерал Веретенников поднялся с места, грузный и страшный.

– Я хотел бы поставить вопрос ребром, – сказал командующий округом, – как этот человек попал на заседание нашего штаба? Почему его, генерального директора и такого ценного заложника, отпустили на свободу?

– А тут есть одна интересная деталь, – отозвался генерал Терентьев, – Сергей Александрович, как я понимаю, у нас американский гражданин. Почему бы чеченским террористам не отпустить американского гражданина?

– Меня никто не отпускал, – сказал Карневич, – я бежал. Мне помог Данила Баров.

– Вот как? А кто такой Данила Баров, – сказал генерал Плотников, – чтобы помогать вам бежать с завода?

– У ФСБ накопилось слишком много вопросов к Даниле Барову, – заявил генерал Терентьев, – и мы, конечно, их зададим, когда он попадет нам в руки! Мы знаем, что именно Баров спокойно общается с террористами! Мы знаем, что именно Баров надоумил загнанных в угол бандитов угрожать городу несуществующим сероводородом! Мы знаем, что именно Баровым была подстроена провокация, приведшая к неудачной попытке проникновения на завод и гибели наших товарищей!

Перед глазами Карневича, как живая, стала картина: Данила Баров, сжимающий в руках обрывок перил в шести метрах вверху, и он сам, Сергей Карневич, вместе с пятью десятками заложников у бетонной стены…

– Ах вот как это теперь называется? – не выдержал американец, – когда вы не смогли украсть двести миллионов…

– Данила Баров сотрудничает с террористами, – резко сказал Плотников, – с какого момента и добровольно ли – это установит следствие. Все, что вы нам сказали, Сергей Александрович, есть не более чем очередной блеф со стороны террористов и помогающих им олигархов. Попытка принудить Россию к капитуляции. Но мы не станем на колени.

– А вот были ли вы сбиты с толку Баровым и его сообщниками или пошли на поводу у террористов по приказу ваших заокеанских хозяев – это нам предстоит еще выяснить, – сказал командующий округом.

Карневич, смертельно побледневший, оглядывался из стороны в сторону.

– Господи, – еле слышно прошептал бывший заложник, – да вы не только одеты, как Халид. Вы думаете, как он. Вам на людей плевать…

И в этот момент майор Яковенко понял, что они обречены. Не потому, что генерал Рыдник оказался подонком, на протяжении десяти лет сотрудничавшим с чеченцами. А потому, что все члены штаба были связаны круговой порукой и предпочитали скорее не верить очевидным фактам, нежели признать свою глупость.

Ни один из этих людей не был достаточно компетентным, чтобы руководить тем, чем он был поставлен руководить. Губернатор Озеров был пьян с девяти утра. Генерал Веретенников погубил больше русских солдат, чем Халид Хасаев. Генерал Терентьев, командовавший подразделением волкодавов, сам за свою жизнь лично убил только одного человека – три года назад задавив по пьяни прохожего на остановке.

Чем меньше они понимали в своем деле, тем больше они были преданы тому, кто их назначил. Их некомпетентность была залогом их верности, а их верность была основой круговой поруки. Рыдник был свой, а значит – не мог быть плох. Если бы командующий округом признал, что Рыдник предатель – ему бы пришлось самому отвечать за подписанный с Хасаевым контракт. Если бы предательство Рыдника признал Плотников – он бы не смог отвертеться от истории с «Антаресом».

Эти люди – все до одного, от местного прокурора до московских шишек – привыкли врать себе и другим. Они заказывали конкурента ментам – и называли это «твердой гражданской позицией». Их патруль спьяну стрелял в машину с гражданскими, а они называли это «героической обороной от террористов». Они отдавали приказ о штурме, чтобы украсть двести миллионов долларов, и спокойно говорили, что это «самый оптимальный момент с военной точки зрения».

Эти люди давно не жили в реальности, потому что в реальности каждый из них был продажным, некомпетентным, коррумпированным мерзавцем, а они искренне считали себя достойными уважения правителями страны. Халид Хасаев швырнул им эту реальность в лицо, но даже тут, при столкновении действительности и их собственного «эго», «эго» победило.

– Вы хуже Халида, – заорал Карневич.

– Мы займемся этим человеком, – сказал и.о. прокурора.

Двое спецназовцев подошли к бывшему заложнику, заломили ему руки и потащили вон. Плотников наклонился к губернатору и что-то зашептал ему на ухо. Яковенко сидел достаточно близко, чтобы расслышать: «Пособник боевиков… Недостаточная бдительность… вот она, связь между Западом и террористами…»

Через мгновение Плотников и губернатор поднялись и исчезли в проеме двери. Генерал Плотников только что одержал первый успех: он арестовал пособника террористов еще до конца операции, и пособником этим оказался не кто иной, как американский директор захваченного завода, подписавший с Халидом Хасаевым договор на монтаж систем безопасности завода. Это было прямое доказательство связи Хасаева с силами, которые вот уже семьдесят лет стремятся расчленить страну!

– Совещание закончено, – распорядился начальник штаба Рыдник.

Генералы и полковники начали поспешно вставать.

– Яковенко и Травкина прошу остаться.

Из аудитории уже только что не бежали. Никто из генералов не горел желанием присутствовать при том, как начальник штаба будет отрывать головы двум подчиненным офицерам. К тому же Яковенко готов был побиться об заклад: каждый из них, с негодованием отметая инсинуации заокеанского коммерсанта, сейчас побежит проверять выданный ему противогаз.

Внезапно Яковенко сообразил, что эти останутся в живых. Сероводород – это вам не какой-то хитрый химический подвох, от которого превращаются в жижу внутренности и лопается кожа, от него спасет любой противогаз, и для себя противогазов руководители операции раздобыли достаточно. Они будут сидеть, похожие на резиновых свиней с пятачками вместо носа, и смотреть, как умирают те, кого они должны защищать.

Яковенко и Травкин остались наедине с начальником штаба.

– Хотите еще говна добавить? – спросил Рыдник.

Яковенко молчал. Он и его люди были приговорены к смерти. Если б Хасаев добивался только независимости Чечни – тогда был бы шанс. Один из ста или даже один из пятидесяти. Каждый человек, даже исламский фанатик, даже смертник, – хочет жить, и на этом стремлении жить основываются все методы борьбы с террором. Даже шахид медлит нажать на кнопку, считает, что все обойдется, и его тело, вопреки его мозгу, надеется, что между жизнью и смертью он сможет выбрать жизнь и все равно победить.

Хасаев расставил фигуры так, чтобы победить в любом случае. Он не будет колебаться. Оставалось только надеяться, что кнопка, которая выпустит газ, одновременно взорвет и мазутовозы. Потому что его люди тоже будут в противогазах, и слишком страшно было бы, если б в ополовиненном сероводородом городе, кроме руководителей операции, остался бы в живых и спецназ ФСБ…

– Возвращаюсь к моему первому вопросу, – сказал Рыдник, – у вас есть изменения в плане штурма?

– В плане штурма у меня изменений нет, – спокойно ответил Яковенко.

– Ты по-прежнему готов возглавить захват факельной установки? – уточнил Рыдник у Травкина.

– Да.

Рыдник взглянул на часы.

– Как начальник штаба я переношу время операции на семь часов вперед и назначаю штурм на двадцать один пятнадцать. Это приказ.