– И это ты называешь бизнес, Руслан? Казино-мазино? Пленки с компроматом? Терминалы, которые тают, как шоколадка в руках, едва на них подует прокуратура? Ты живешь как морской еж, которого берет со дна любой ныряльщик. Так вот – я готов предложить тебе бизнес. Настоящий. С доходом в десять тысяч процентов на каждый вложенный бакс. И если ты сделаешь, как я скажу, тебя никто никогда не тронет.
Четвертого человека, приехавшего в Кесарев вместе с Халидом, звали Маирбек.
Маирбек происходил из уважаемого кумыкского рода и был национальной гордостью соседней с Чечней республики: в двадцать лет Маирбек стал чемпионом мира по джиу-джитсу. К двадцати пяти у Маирбека был огромный дом в самом центре столицы республики, красавица-жена и два двухлетних близнеца: Саид и Умар.
Маирбеку было двадцать шесть, когда его старший брат, уважаемый в республике человек, по имени Сагит, заплатил пятьсот тысяч долларов за должность министра сельского хозяйства республики.
К несчастью, спустя три месяца еще один уважаемый в республике человек, и вдобавок даргинец, а не кумык, заплатил президенту семьсот тысяч долларов за ту же должность. Новый претендент на должность министра спросил, как быть с Сагитом, президент ответил:
– А это твоя проблема.
Новый претендент разрешил проблему весьма просто, всадив противотанковую гранату точно в створ бронированных листов сагитовского «Мерседеса». «Мерс» сгорел, как свечка.
После смерти брата Маирбек, спешно прервав свое выступление на чемпионате мира, прилетел в столицу республики и объяснил ее президенту, что министром сельского хозяйства будет он: имущество должно оставаться в семье.
– Моего брата убили из-за этой должности, – сказал Маирбек, – если ее получу я, я буду считать виновным одного человека, а если ее получит убийца, я буду считать виновными двух.
Президент республики не хотел, чтобы Маирбек считал его причастным к гибели брата, но и назначать его министром сельского хозяйства президенту было тоже неохота. Поэтому он предложил Маирбеку любую другую должность на выбор.
– Тогда министром финансов, – сказал Маирбек.
– Но ты же ничего не понимаешь в финансах, – удивился президент.
– Я и в сельском хозяйстве ничего не понимаю, – ответил Маирбек, – какая разница, в чем я не понимаю?
Маирбека назначили министром сельского хозяйства, а даргинца Али-Хаджи Ильясова назначили в утешение на место руководителя Пенсионного Фонда. Так уж получилось, что здание Пенсионного Фонда в республике стояло точно напротив от здания Министерства сельского хозяйства – прямо через площадь Примирения и Согласия – и поэтому никто не удивился, когда спорхнувший с крыши министерства ПТУР вписался точнехонько в окно кабинета уважаемого Али-Хаджи. Ильясова в кабинете не было.
За два последующих года борьба между сельским хозяйством и пенсионным фондом республики унесла жизни троих телохранителей и семерых сотрудников министерств. Три бронированных «Мерса» завернуло в лепешку, у двоюродного брата Ильясова сгорел новенький дом, площадь Примирения и Согласия покрылась противотанковыми траншеями и воронками от фугасов, а полуразрушенные здания обоих ведомств были прикрыты бетонными заборами, в проломах которых дежурили гранатометчики.
Трудно сказать, кто бы победил в этой войне на истощение, а только в 2002 году в республику приехала комиссия во главе с заместителем генерального прокурора России.
Комиссия имела мандат на арест всех ваххабитов, которые могли помешать переизбранию президента республики. Через неделю после прибытия заместитель генерального прокурора навестил министерство сельского хозяйства и показал Маирбеку его имя в списке закоренелых ваххабитов.
– Ну что, – сказал замгенпрокурора, – будешь сидеть или приведешь доказательства своей невиновности?
Маирбек отлучился в комнату отдыха и приволок с собой целую кучу доказательств своей невиновности, все за подписью секретаря американского казначейства. Доказательства тут же были приобщены к делу и признаны исчерпывающими, Маирбек и москвич превосходно поладили, и притом до такой степени, что когда зам генерального собрался улетать в Москву, Маирбек отвел его в сторону и попросил об услуге: забрать с собой на правительственном чартере жену и двух детей Маирбека. О том, что семья министра сельского хозяйства покидает город, не знал никто, кроме самого зама генерального прокурора.
На следующий день кортеж из четырех машин выскочил из гаража Маирбека и помчался по утренним улицам между беленых домиков и цветущих вишен. В тот момент, когда машины поворачивали на дорогу, ведущую в аэропорт, под днищем бронированного «Мерседеса» Кайтагова сработал стодвадцатидвухмиллиметровый фугас.
По иронии судьбы, сам Маирбек находился в машине сопровождения: обычном небронированном «шевроле». Свой «мерседес» он отдал жене и детям.
Три оставшиеся невредимыми машины кортежа подъехали на взлетное поле спустя пятнадцать минут. Зам генерального прокурора лично руководил погрузкой в правительственный чартер коробок дагестанского коньяка и трехлитровых банок с черной икрой. Он не мог скрыть своего изумления, когда увидел Маирбека живым и невредимым.
– Кому ты сказал, что я поеду в аэропорт? – спросил Маирбек.
– Это что за тон? – возмутился москвич.
Больше он ничего не успел сказать: Маирбек и его люди открыли ураганную стрельбу по заму генерального прокурора и его охране.
Случай этот наделал изрядный переполох. Правительственный самолет сгорел к чертовой матери. На месте кровавой бойни осталось двадцать трупов. Бывший чемпион мира по джиу-джитсу, бывший министр сельского хозяйства, двадцативосьмилетний Маирбек Кайтагов скрылся со своими уцелевшими охранниками в горах Чечни.
Руководитель Пенсионного Фонда Али-Хаджи Ильясов погиб через полгода, когда грузовик со взрывчаткой, за рулем которого сидел ингуш-смертник, въехал в ворота Дома Правительства соседней с Чечней республики.
Было уже три часа дня, когда Маирбек, сидевший в военном «Газике» по правую руку от водителя, свернул с Приморского шоссе в глухой лес. За «Газиком» шла еще одна машина, полная солдат.
Солдат Маирбек нанял в ближайшей стройчасти три часа назад, предъявив на проходной паспорт на имя Александра Моисеевича Боренбойма.
Раздолбанная бетонка привела их к зеленым воротам с облупившимися жестяными звездами. Перед воротами стояли бетонные блоки, и по обе их стороны тянулась полуобрушившаяся стена с предгорьями колючей проволоки.
Маирбек с натугой распахнул ворота, и «Газик» с грузовиком въехали на асфальтовый плац, поросший высокой травой и молоденькими, густыми как крапива, тополями и кленами. За плацем к морю спускались полуразрушенные казармы, и у берега стоял огромный недостроенный особняк из красного кирпича.
– Особняк – снести, – велел Маирбек, – ограду – починить. Казармы тоже почините, в них рабочие жить будут.
Место это, в девичестве называвшееся Челоково, в военных документах именовалось не иначе как «Кесарев-31». В 80-х годах здесь базировались части ракетных войск стратегического назначения; дальше от моря, в глухом лесу, были проложены дороги и оборудованы бункеры, под сопкою скрывались пусковые шахты ракет. В 92-м году часть сократили, в 94-м – расформировали. Замначальника части подсуетился и, приватизировав часть земли, затеял строить на ней дачу. Дело неожиданно получило огласку. Генерал ушел на пенсию, дача прозябала недостроенной, а сомнительное право собственности на землю де-юре осталось у его дочери, которая уже шесть лет как жила в солнечной Калифорнии. У дочери его и выкупили за сущие слезы в начале июля.
– А из чего ограду ставить? – спросил сержант.
– А у вас в части что-нибудь есть?
– Есть, – ответил сержант, нисколько не удивленный такой просьбой. Не меньше половины заказчиков, пользовавшихся услугами дешевой рабсилы, норовили через армию же прикупить и стройматериалы.
