Премьеру покончить с мэром Чернореченска и с забастовкой. Не знаю, сколько он у вас за это попросил, но вряд ли он просил деньги. Скорее всего, он хотел получить дольку от комбината. Небольшую. Не нарушающую вашей гегемонии. Вы слишком хотели отомстить, чтобы осторожничать. Вы согласились. Мэр был убит.
Забастовка продолжалась.
Забастовка продолжалась потому, что она не была мелкой самодеятельностью мэра. Это была финансовая операция, которую раз за разом повторял Негатив. Смысл операции состоял в следующем: бандиты подуськивали шахтеров на забастовку и подкармливали во время ее. Это, знаете ли, очень приятно бастовать, если пока ты работаешь, ты питаешься крысами, а когда ты сидишь на рельсах, тебя братва возит колбасу. Испуганная Москва выделяла деньги. Деньги поступали в банк, контролируемый Негативом, и там же и пропадали. Раньше этим банком был «Восточный», теперь – «Чернореченсксоцбанк». Часть денег шла на организацию новой забастовки против Москвы, которая преступно заныкала обещанные допреждь деньги.
Словом, Премьер рассчитывал запугать безоружную и беспомощную толпу – а нарвался на своих же коллег, только паразитирующих не на металлургах, а на угольщиках.
Премьер сказал, что отказывается работать на таких условиях. Негатив – человек более авторитетный, и вдобавок, порушив бизнес Негатива, он уменьшит приток денег в общак. И Премьер, и Негатив, – оба платят в общак и соблюдают понятия, и Премьер слишком хорошо знает, что ждет человека, который нанесет урон бизнесу братков.
Вы были в безвыходном положении. Всю жизнь вы предпочитали кормить милицию, а не бандитов, но в нынешней ситуации милиция не могла вам помочь. Возможно, вы даже просили ее о помощи, но они отказались. Потому что приказ начальства для милиционера значит не меньше, чем деньги. Да, вы кормили и одевали ментов. Но подчинялись они не вам. Они подчинялись губернатору, который фактически потакает забастовщикам, – дай бог, чтобы только из-за популистских соображений, – и Москве, которая бьется в припадке при мысли о любом решительном шаге.
И когда вы намекнули – уверен, только намекнули – начальнику городской милиции о возможном физическом устранении Негатива или снятии шахтеров с рельс, он отказался категорически. Он объяснил, что максимум, на что вы можете рассчитывать – это дополнительный наряд ментовки у проходной завода, дабы разъяренный Негатив не залепил вам в окно из гранатомета. Наряд, разумеется, не бесплатный. И от Негативов, как показывает опыт, не спасающий.
Вы оказались в тупике. Ваши действия поссорили вас с самым крупным авторитетом региона, которого вы лишили кормильца-мэра. Ваш завод стоял на грани краха. Премьер, загнавший вас в этот угол, умыл руки, и объяснил, что обещал помочь вам против российских шахтеров – но не против российской братвы. Милиция не хотела помочь вам выбраться из той уголовщины, в которую вас толкнула беспомощностью правительства и ваша собственная наглость.
И тогда Премьер намекнул, что да: может быть, он и согласен. Согласен спасти вас и завод, разобраться с Негативом и поссориться с ворами. Но – за соответствующую премию. Премию, которая не только с лихвой окупала риск борьбы с бандитом более авторитетным, чем он. Премию, которая давала возможность отстегнуть в общак больше, чем в него клал Негатив.
Такой премией может быть только одно – Ахтарский металлургический комбинат. По крайней мере, существенная его часть. Треть. Или четверть. Я прав?
Директор пожал плечами.
– Бред какой-то. Советую вам обратиться к психиатру.
– Я еще не кончил, Вячеслав Аркадьевич. Вы знаете, что такое развод с подставой?
– Нет и знать не желаю.
– Представьте себе, что бизнесмен А связан с бандитами, но не сильно, и они хотят поживиться с него или опустить его поглубже. Они выводят бизнесмена на некую фирму, контролируемую ими самими. Наш бизнесмен поставляет фирме товар, а фирме отказывается платить. Или наоборот, бизнесмен делает предоплату, а фирма отказывается поставить товар. Бизнесмену ничего не остается, как обратиться к бандитам с просьбой о выбивании долга. Бандиты уверяют бизнесмена, что они все сделают. Забивают стрелку. Привозят на нее бизнесмена. С великим криком отбирают у противной стороны деньги. Половину берут себе за труды. Бизнесмен в восторге. Правда, он лишился половины суммы, причитающейся по договору, зато он убедился в надежности и бесстрашии своей крыши.
Проблема в том, что все это липа. Бандиты ни с кого не выбивали денег. Коммерсанта просто подставили: фирма, с которой он заключил договор, с самого начала контролировалась его крышей.
– Меня не интересуют подробности жизни мелких коммерсантов, – сказал генеральный директор АМК.
– А жаль. Потому что история с шахтерами, Негативом и Премьером – это точно такой же развод с подставой. Только несомненно более громадного масштаба. И цель его – не получить сто штук зелеными, а завладеть вашим заводом. Отсюда и особая тщательность представления.
Директор судорожно вздохнул.
– Я… Этого не может быть!
– Подумайте внимательней: чем все закончилось? Тем, что Негатив с Премьером получили завод!
– Но… он обещает убрать Негатива!
– Никогда. Он знает, что после этого ему не жить. Забастовщиков разгонит сам Негатив. А после этого они пойдут к вам и разъяснят, что нашли общий язык и что пакетом, который вы им отдали, они будут владеть сообща.
– Но они потеряли деньги, погибли люди… мэр.
– Какие деньги они потеряли? Шахтерские? Подумайте внимательно, Вячеслав Аркадьевич!
Бандиты умные люди, они знают, когда можно воровать, а когда нельзя. У них был сладкий маленький бизнес на забастовках. Но в один прекрасный момент большие парни в Москве решили сделать из этого бизнеса кое-что покрупнее. Я не знаю, что они там не поделили с правительством. Но я вижу, что они решили использовать шахтеров так же, как братки – для решения своих личных проблем. Только вместо того, чтобы давать шахтерам деньги, они просто показывали любой чих шахтера по телевизору, и дикторы любезно сообщали шахтерам по всей стране, где, как и когда они собираются бастовать. И братки, будучи людьми умными, поняли, что дело швах. Когда найденным тобой приемом пользуется кто-то другой, причем этот кто-то больше и сильней, это значит – все. Лавочка закрылась. Золотая жила кончилась. Неважно, кто победит в Москве. Олигархи, которые разбираются с правительством, или правительство, которое в поисках аргументов против олигархов станет выяснять, куда деваются шахтерские деньги, важно, что вся система засвечена. Надо спешно рубить концы – валить мэра, валить профсоюзного босса, который тоже знает выше крыши, – и перебираться на новое место. Вы понимаете, что с вами случилось? Бандиты заранее договорились между собой, кого и как убирать. Всю операцию по зачистке следов они повесили на вас, и в оплату потребовали ваш завод!
Денис замолчал.
Извольский не отвечал. Он сидел, неожиданно маленький в своей огромной гостиной, посеревший и какой-то осунувшийся.
– И что же мне делать? – как-то по-детски спросил директор.
– Как – что? – сказал Денис. – Володарчук еще не улетел?
– Нет, – вяло сказал Извольский, – он там с руководством областным совещается. Вроде в два у них вылет.
– Так езжайте к нему! – закричал Денис, – это же его шанс, понимаете! Он вечером выступает перед шахтерами! Завтра он вернется национальным героем! Разоблачителем мафии! И он имеет право принять жесткие меры – после таких документов!
Извольский медленно встал.
– Ну что ж, посмотрим, – промолвил он.
До здания городской администрации, где вице-премьер совещался с энергетиками и военными, они доехали за пятнадцать минут. Вел Калягин. Извольский полулежал на заднем сиденьи, полузакрыв глаза и нянча сломанную при покушении руку.
Черяга помог директору выйти из машины: тот по-прежнему сильно хромал и морщился при каждом
