чтобы Джамалудин дотронулся без надобности до женщины или до собаки.
– Мир имеет право узнать, что здесь происходит, – с удивительным самообладанием ответила англичанка.
Джамалудин бросил телефон на пол и ударил его прикладом так, что во все стороны брызнули крошки.
– Я не «Фабрика звезд», – сказал Джамалудин, – мне не нужен пиар.
И тут раздался истошный крик Комиссарова:
– Дай ей выйти на связь!
Джамалудин обернулся.
– Что?
– Дай ей выйти на связь, – повторил Комиссаров, – вон журналюги сидят, у них тарелка есть, дай им выйти на связь! Или сейчас по телевизору просто сообщат, что на нас сошла лавина!
Заложники вздохнули. Джамалудин поднял руку, и вокруг наступила мертвая тишина.
– Повтори, что ты сказал, – потребовал Джамалудин.
– Никто не будет вести с тобой переговоры. Объявят, что мы мертвы, и все!
– И кто же это среди федералов наловчился решать так проблему? – спросил Джамалудин, – о том, что надо грохнуть заложников вместе с террористами и сказать, что так само вышло?
Комиссаров молчал.
– Ну?
Ствол в руках Джамалудина тихо пополз вниз. Теперь он смотрел Комиссарову куда-то в пах.
– Иван Углов, – сказал Комиссаров.
Кирилл до крови закусил губу. Потом посмотрел на лицо полковника Аргунова. Оно было цвета пенопласта. Леди Стейплхерст слушала совершенно зачарованно. К сожалению, она отлично говорила по- русски.
– Продолжай, – сказал Джамалудин со странным смешком, – раз начал.
– Это была идея Углова, – закричал Комиссаров, – клянусь тебе, Джамалудин, она была не моя! Я возражал, как мог! Я говорил, что нам никогда не простят!
– Кто и как пронес в роддом взрывчатку? – спросил Джамалудин.
Глава Чрезвычайного Комитета оглянулся. На него со всех сторон глядели сорок лиц, и ни на одном из лиц, – ни террористов, ни заложников, – не было ни доли сочувствия. Глава Пенсионного Фонда республики и его племянник сидели в трех метрах и смотрели на Комиссарова темно-коричневыми, как застывшая кровь, глазами. При взгляде на них Комиссаров почему-то вспомнил, что глава Пенсионного Фонда республики не всегда был главой ее Пенсионного Фонда.
Как уже говорилось, его однажды украли люди Хаджиева, и после того, как Хаджиев его освободил, глава Пенсионого Фонда еще два года бегал с Хаджиевым по горам.
Даже полковник Аргунов сидел, привалившись к стене, и взгляд его был равнодушно-спокоен.
– Теркиев, – ответил глава Чрезвычайного Комитета.
Арсен Теркиев был замначальника отдела по борьбе с терроризмом в республиканском УФСБ. Та к как он курировал Бештойский район, после теракта его перевели в Пятигорск, а потом в Москву. Спустя полгода его обнаружили мертвым в служебной квартире. Ходили слухи, что он покончил жизнь самоубийством.
– Я нашел Теркиева, и… ну, приказал ему найти подходящий объект для минирования, и через некоторое время он предложил роддом.
– Я повторяю – как это было сделано?
– Втемную. Теркиев и его люди просто остановили для проверки грузовик, который вез эти баллоны в роддом. Они сказали, что им нужно досмотреть машину на предмет взрывчатки, и пока досматривали, поменяли баллоны. Теркиев тоже не знал, зачем это нужно. Он полагал, что баллоны кладут, чтобы потом ФСБ обезвредило их. Он полагал, что это операция по аресту Асхаба Хасанова.
– Если Теркиев не знал, что роддом взорвут, кто нажал кнопку?
– Полковник Аргунов, – ответил Комиссаров.
Джамалудин резко повернул голову. Аргунов, у стены, выпрямился и подался вперед. Он хотел уже что-то крикнуть, но в этот момент раздался голос Комиссарова:
– Только он этого не знал. Не было никакой кнопки. Как можно использовать радиовзрыватель, если первое, что делают при захвате заложников – это блокируют радиосвязь? В соседнем доме стоял прибор, который каждые полчаса посылал на детонатор сложный модулированный сигнал. Детонатор сработал, как только сигнал был пропущен четыре раза. А вот приказ о радиоблокаде отдал, кажется, Аргунов. Или это сделал ты сам?
Полковник, у стены, молча закрыл руками лицо.
– Что вы сделали с Теркиевым?
– Мы обещали ему повышение и отозвали в Москву. Дальше распоряжения отдавал Углов. Я не в курсе.
– Кто давал приказы Углову?
– Я не в курсе, – ответил Комиссаров.
– Замешан ли в этой истории президент Асланов?
– Только если с ним говорил Углов. Но не думаю. К такой операции посторонних не привлекают.
Джамалудин повернулся к окну и поманил рукой оператора. Через минуту они вышли в коридор, и вслед за ними вывели и корреспондента.
– Тарелка ваша? – спросил Джамалудин.
– Да.
– Сможешь обеспечить связь с Си-эн-эн?
Журналист выглядел так, как будто ему удалось взять интервью у Люцифера.
– Вы… позволяете нам… передать в эфир все, что мы сняли?!
– Я что, похож на борца за свободу слова? Скажешь, что правительственная делегация захвачена на Красном Склоне террористами. О своих требованиях они сообщат потом. Скажешь больше – голову оторву.
Кортеж мэра города и первого вице-премьера развернулся и уехал с блокпоста, и вслед за ним уехал «Хаммер» Телаева, а на блокпосту воцарилась паника.
Это был очень солидный блокпост, можно сказать, пятизвездочный, – двухэтажное здание с одной стороны дороги и стеклянный стакан с другой, с компьютерами, широкими окнами, и даже имевшимся на первом этаже сортиром. Раньше этот блокпост был частный, его выстроил и взял в аренду один из замов мэра Шавлухова, но когда к власти в городе пришел Заур, пост вернули в казну.
Сейчас на блокпосту держурили трое местных ментов, пятеро красноярских омоновцев и шесть срочников из 104-й дивизии внутренних войск, и все они пытались дозвониться до начальства, чтобы спросить, что произошло, а их начальство тоже пыталось дозвониться до них с тем же вопросом.
Рядовой внутренних войск Пенькевич стоял возле блокпоста с гранатометом на плече, когда окно распахнулось, и кто-то из местных ментов закричал:
– Они захватили блокпост возле базы!
И в эту секунду Пенькевич увидел вылетевший из-за поворота кортеж. В кортеже было шесть или семь машин, и первой из них был белый «Мерс» с торбикалинскими номерами и мигалкой на крыше.
Ни у кого в Бештое не было белого «Мерса» с такими номерами. Никакой кортеж не мог следовать в это время и в этом направлении в город. Единственный кортеж, о движении которого Пенькевича предупредили, был кортеж вице-премьера России, который развернулся и поехал обратно на его глазах.
Рядовой внутренних войск навел снаряженный гранатомет и выстрелил.
Это был первый раз в жизни, когда рядовой стрелял из гранатомета в боевых условиях, и рядовой нарушил сразу два правила, которые его вдалбливали в голову каждый день на протяжении последних четырех месяцев. Во-первых, сразу за ним, в полуметре, находилось распахнутое окно блокпоста. Во-вторых, в полутора метрах от рядового, за столом около окна сидел человек.
Трехметровый язык пламени частью ворвался в помещение, а частью, – отразился от разлетающейся оконной рамы. Пенькевича бросило вперед, и одежда на нем вспыхнула, как факел. Зазвенели вылетающие стекла, у мента, сидевшего за столом, взрывной волной мгновенно выдавило глаза.
