Кумулятивная граната пролетела мимо цели и разорвалась в метре перед замыкающим автомобилем. Кортеж умчался дальше, а из последней машины выкатились люди в камуфляже, залегли в канаве и принялись поливать блокпост автоматным огнем.
Те, кто остался в живых, отвечали им, как могли. Капитан Сосновский, на втором этаже, остервенело жал на кнопку рации:
– Пятый, я седьмой! – кричал он, – террористы в городе! Повторяю, мы под огнем!
Глава одиннадцатая,
в которой Джамалудин Кемиров ставит свои условия России; и в которой оказывается, что народ города Бештоя тоже имеет свое мнение по вопросу роддома
Кортеж Гамзата Асланова влетел во двор мэрии через десять минут после того, как CNN передало информацию о захвате заложников.
В мэрии царил бардак.
Дверь между предбанником и кабинетом была распахнута настежь. Помощники Углова метались между охраной и начальником. Сам вице-премьер стоял у распахнутого окна, выходящего на Ялык-тау, скрестив руки на груди и не обращая внимания на сетования охраны. Заур Кемиров судорожно мял кнопки селектора. Он пытался дозвониться до Джамалудина, но связь все время обрывалась. Полгорода видело перестрелку и звонило другой половине города, чтобы выяснить, что произошло. Телевизор в комнате работал на полный звук, но так как это было ОРТ, оно показывало только церемонию открытия памятника.
Гамзат влетел в кабинет, и когда вице-премьер обернулся, он увидел его безумные, прыгающие глаза и сузившиеся в булавочную иголку зрачки.
– Они стреляли по мне! – заорал Гамзат. – С блокпоста! Они в городе!
В кабинет вбежал один из помошников.
– Иван Витальевич, – сказал он, – нам дозвонился депутат Марков, из делегации. Он подтверждает, что Красный Склон захвачен террористами. Он отлучился посрать, вот он сейчас сидит в этом сортире и плачет, чтобы за ним прислали бронепоезд. Говорит, что стреляют повсюду.
– Кто стреляет?
– Батальон Хаджиева покинул казармы, – доложил майор Рачковский, – по неподтвержденным данным, блокпост на въезде в город расстрелян прорвавшимися террористами.
– С наблюдательной площадки над Куршинским тоннелем открыли огонь по милицейской машине!
– Блокпост «Волна-1» захвачен террористами! Они в упор расстреляли кортеж, выезжавший с авиабазы!
– Добро пожаловать в Бештой – город мира и добра!
Вице-премьер в изумлении обернулся на последнюю фразу и сообразил, что она происходит от дородной девицы на экране телевизора. За девицей был ликующий народ и бронзовый Лисаневич.
– Вырубите эту срань на хрен! – рявкнул вице-премьер.
В эту секунду селектор на столе мэра громко заверещал, и помошник Углова, подняв трубку, сообщил:
– Это Водров!
Мэр Бештоя нажал кнопку громкой связи. Телевизор вырубили, и в кабинете внезапно стало ужасно тихо.
– Кирилл, это ты? – спросил Углов.
– Я.
– Ты где?
– На Красном Склоне.
– О Господи! Ты в заложниках?
В эфире послышался короткий смешок:
– Вообще-то я с другой стороны.
Все бывшие в кабинете с недоумением переглянулись.
Потом возникла секундная заминка, словно у трубки менялся хозяин, и новый голос, негромкий и отчетливый, почти совершенно лишенный акцента, сказал:
– Салам алейкум, Иван Витальевич. Это Джамал Кемиров.
– Салам, Джамалудин. Что у вас происходит?
– Арзо Хаджиев решил взять в заложники вашу делегацию. Он хорошо подготовился. Его люди сняли в горах всех ваших снайперов и перекрыли выход из Бештоя-10. Они полностью контролируют склон над гостиницей и дорогу к ней. Я контролирую только старую крепость.
– Это нестрашно, – сказал Углов, – у тебя будет помощь.
– Это вряд ли, – ответил Джамалудин, – Бештой-10 заперт, и я не думаю, что вы сможете быстро перебросить войска через тоннель. Это дело между мной и Арзо, и вы не успеете в него влезть. Арзо может стереть меня в порошок, если захочет. Думаю, что у него человек четыреста, не меньше, и еще люди Арсаева. Со мной и трети того нет.
Несмотря на это невеселое резюме, Углов почувствовал, как его отпускает дикое напряжение. Все было не так плохо, как могло бы быть. Арзо еще никого не захватил. Полтораста аварских головорезов, охраняющих эту чертову делегацию – это было уже неплохо. Хотя –
Вице-премьер не успел додумать вопрос до конца, когда брат Джамалудина Кемирова резко наклонился к селектору и спросил:
– Что ты забыл на горе с такой оравой, Джамал?
В эфире раздался смешок, и Джамалудин ответил:
– Хорошая идея приходит в голову двум разным людям одновременно. Ты, Заур, знаешь, и Иван Витальевич тоже знает, что я делал все эти годы. Я охотился за теми, кто взорвал роддом в Бештое. Та к случилось, что приказ об этом взрыве отдал Федор Комиссаров, и я заехал на Красный Склон расспросить его об этом. Он сначала стеснялся, но потом он заговорил довольно охотно. Он рассказал мне, как они завербовали Асхаба, и как они задурили голову Теркиеву. Еще он рассказал мне, как именно они принесли туда взрывчатку, и как они устроили взрыватель. Они очень хитро сделали, представляешь – взрыватель срабатывал через два часа после начала радиоподавления. Он очень интересно рассказывал. Его слушала вся делегация, вместе с иностранкой и вице-спикером. А потом он сказал, что приказ взорвать роддом отдал Иван Углов.
В продолжении всего рассказа Джамалудина Углов понемногу бледнел, сновно его окунули в отбеливатель, и к концу его лицо было цвета сметаны. В кабинете было семеро людей, и не все они были русские. Двое из них были аварцы.
– Это вранье, – твердо сказал Углов, – и я тебе клянусь всем, что мне дорого, что я никак не причастен ко взрыву в роддоме.
– Подъезжай, – ответил Джамалудин, – мы обсудим этот вопрос.
– Как я могу подъехать? Ты блокирован.
– Я попрошу моего тестя пропустить тебя.
– Послушай, Джамалудин, – сказал Углов, – я скажу тебе одну вещь. Я всегда подозревал, что со взрывом в Бештое что-то не так. Я трижды открывал по нему уголовное дело, и мне никогда не удавалось добиться нормального расследования. Если то, что ты говоришь – правда, то… Я тебе обещаю суд над Комиссаровым и всеми его сообщниками. Я клянусь тебе, что мы установим правду. Ты знаешь, что сказал Достоевский насчет слезы одного ребенка? А тут…
– Эй, Иван Витальевич, – спокойно отозвался Джамалудин, – я на этой войне четырнадцать лет, и так получилось, что все это время я сражался на стороне России. Мне много пеняли, что я дурак, и что я предаю свой народ. Та к вот – если вы хотите, чтобы я сражался против Арзо, вы должны выполнить три моих требования. Первое – вы сейчас же освободите Шапи Чарахова. Второе. Вы назначите моего брата президентом республики. И третье: ты должен приехать на Красный Склон, Иван Витальевич. Я хочу поговорить с тобой лично.
– Послушай, Джамалудин, я клянусь тебе, все, что сказал Комиссаров – вранье от первого до последнего слова. Если он действительно виноват в этом теракте… Господи Боже, Джамалудин, я даю тебе слово, что мы будем его судить, невзирая на лица. Если ему взбрело в голову… Но я клянусь тебе, всем, что
