застрелил человека.
– Его охраняют?
– Да. Я наорал на Чебакова перед тридцатью заключенными. Для него дело принципа посадить этого человека.
– Мне нужно, чтобы ты забрал его из больницы, – сообщил Джамалудин.
– В каком смысле забрал?
– Это же ты его туда отправил? Ну, ты и забери. Напиши бумагу, изыми и передай моим людям.
Кирилл натянуто рассмеялся.
– Это невозможно. Этот Магомед…
– Это не Магомед. Это Асхаб Хасанов.
Кирилл повернул голову. Джамалудин стоял, чуть облокотившись на парапет, в черной дутой куртке и черной вязаной шапочке, сдвинутой к затылку. Где-то на втором этаже пели под гитару ребята из федеральной службы охраны.
Кирилл попытался сопрячь высохшее серое лицо человека, почти без всякой причины выстрелившего в ментов у мечети, с полным курчавым здоровяком на фотографии. Лица не сопрягались. Но ведь с Кириллом в камере тогда был Ташов. Ташов знал Асхаба Хасанова гораздо лучше.
– Я тебя правильно понял? – спросил Кирилл.
– Да.
– Ты не удивишься, если я откажусь?
– Не удивлюсь, – отозвался аварец. – После роддома мы обошли мужчин, у которых погибли дети и жены. Я сказал, чем будет заниматься мой отряд, и я предложил им идти со мной. Ты знаешь, сколько погибло? Сто семьдесят четыре человека. Ты знаешь, сколько пришли в мой отряд? Двое. Если на сто горских семей нашлись двое мужчин, разве это удивительно, что русский чиновник не хочет быть мужчиной?
Кирилл помолчал.
– Это правда, – спросил Кирилл, – что ты был в роддоме? Вместе с солдатами?
Худощавый аварец резко повернулся к русскому, и Кирилл глянул в глаза под черной шапочкой. Глаз не было. Вместо них были два куска ночи. Кирилл внезапно почувствовал страшный холод.
– Там не было солдат. Ваши генералы даже не успели понять, что происходит. Та м была «Альфа». Вот этот Аргунов там был.
– Но… почему ты никогда не говоришь об этом? Почему ты не хочешь напомнить Москве..
– О чем? – сказал Джамалудин, и в голосе его прозвучала такая мука, что Кирилл вздрогнул. Казалось, это не говорил человек, это выл волк.
– Я никого не спас там, Кирилл, я не спас ни одного ребенка! Я только убивал.
Вершины ночных гор были так высоки, что звезды казались дырочками, проделанными горами в небосводе.
– Ты не можешь приказывать мне, Джамалудин, – сказал Кирилл, – я не Ташов.
Горец некоторое время смотрел ему в глаза, потом резко развернулся и пошел прочь с террасы. Порыв ветра снова донес до Кирилла грохот стереосистемы и довольный смех федералов. Луна вдруг завернулась в тучу, как мусульманка – в платок, и на гору набежала плотная тень.
Глава восьмая,
о том, как Ваха Арсаев захватил роддом в Бештое
Вот прошел добрый год с тех пор, как Арзо перешел на сторону федералов, и Джамалудин и его люди набрели в горах на русского солдатика. Он сидел за камнем, как ящерица, и даже не пытался убежать, а когда его окружили семь конников в камуфляже и с автоматами, он лег ничком и заплакал:
– Пожалуйста, не убивайте меня.
Он принял отряд Джамалудина за чеченцев.
Автомата у солдатика не было, и босые его ноги были сизые и разутые. На правой была язва в пол- ступни. Рядом с солдатиком стояли кирзовые сапоги. За те несколько дней, которые он ходил по горам, ноги в сапогах сопрели и, по правде говоря, люди Джамалудина сначала унюхали солдатика, а потом и увидели.
– Что ты тут делаешь и где твое оружие? – спросил Джамалудин.
Солдатик заплакал еще пуще и сказал:
– Я стоял в карауле и уронил автомат в ущелье. После этого я решил убежать, потому что за автомат меня разберут на части, но вот стер ноги и больше никуда не могу идти.
Джамалудин пожалел русского и сказал:
– Раджаб, сбей номер с твоего ствола и отдай его парню.
Спустя неделю после истории с солдатиком начальник УФСБ по республике попросил Джамалудина приехать в Торби-калу. Джамалудин приехал туда со своим братом, и оказалось, что в кабинете главы УФСБ его ждет целая куча народу. Та м сидел министр внутренних дел со своими двумя заместителями, Гамзат Асланов, командующий Северокавказским военным округом и еще какой-то человек из Москвы, который был замдиректора ФСБ. Звали этого человека Федор Комиссаров.
Все они очень вежливо поздоровались с Джамалудином, а потом командующий округом сказал:
– Джамалудин, я слышал, что ты не распустил ополчение. Твои люди ходят по горам, и уже дважды мы чудом избежали перестрелки между ними и пограничниками.
– Мои люди патрулируют границу, – сказал Джамалудин.
– Послушай, Джамалудин, – сказал начальник УФСБ, – границу патрулируют федералы. Они не нуждаются в твоей помощи.
– Федералы не патрулируют границу, – сказал Джамалудин, – все, что они делают, они стоят на дорогах, по которым возят нефть, и берут за проезд. Если по дороге могут пробраться боевики, а нефть по ней не проедет, федералы не стоят на такой дороге. Поехали со мной, и я покажу тебя три дороги на ту сторону хребта, по которым пройдет даже пятилетний ребенок. Чечены пять лет таскали через границу людей, и федералы ничего не могли сделать. Если они гонят человека, ему достаточно свернуть в кусты, и они никогда не будут преследовать его. Они доложат, что он ушел.
– Послушай, Джамал, – сказал глава МВД, – не один ты сражался против чеченов. Ниязбек дрался ничуть не хуже, а Сапарчи потерял там брата. Но все они распустили свое ополчение.
– Ниязбек живет в Торби-кале, – ответил Джамалудин, – а я на границе. Мои люди будут патрулировать границу, потому что мне надоело, что людей из моего района воруют, как сено в колхозе.
Тогда начальник УФСБ улыбнулся и сказал:
– Хорошо, Джамалудин Ахмедович, делай, что хочешь. Только соблюдай приличия. Ты и твой брат – и так хозяева Бештоя. Запиши своих людей в СОБР, а тебя мы сделаем командиром СОБРа, и бегай по горам, сколько хочешь.
– Ты что, мне предлагаешь мусором стать? – рассмеялся Джамалудин, и все присутствующие засмеялись тоже, хотя половина из них были генерал-майоры, а другая половина – генерал- лейтенанты.
Встреча эта кончилась конфузом, а когда все расходились, к Джамалудину подошел человек по имени Федор Комиссаров. Он был начальник отдела по борьбе с терроризмом в ФСБ и сейчас он возглавлял комиссию, которая сидела в Нальчике. Он приехал в Торби-калу специально, чтобы познакомиться с Джамалудином.
– Не обращай внимания на этих уродов, – сказал Комиссаров, – ты помог России, и она этого не забудет. Нам есть о чем поговорить.
Джамалудин пообедал в тот день к Комиссаровым. Обед этот плавно перетек в ужин, а ужин на следующий день перетек в завтрак. Потом Комиссаров приехал в Бештой и тоже пробыл там пять дней. Он почти не расставался с Джамалудином и настоял на том, чтобы спуститься на лыжах с Ялык-тау. Они добрались на подъемнике до высоты в три тысячи метров, и дальше проехали еще метров пятьсот на «Ротраке». Был апрель, внизу уже вовсю цвела весна, а здесь, на высоте в три с половиной тысячи, стеклянная глазурь льда еще облицовывала хребты и вершины, и воздух был прозрачен до того, что вдали, в трехстах километрах, можно было видеть сине-зеленый Каспий.
