даже по удостоверениям. И желательно побольше и поновее.
Начинается второй сеанс чтения документов. Николаич не выдерживает и буквально наседает на складского деятеля.
Глядя на Николаича грустными, задумчивыми глазами, мичман скорбно заявляет:
— Все, что могу вам выдать, это сто восемнадцать винтовок системы «Арисака» тип тридцать. И к ним патронов аж цельных пятьсот шесть, правда они слегка отсыреть могли, там крыша текла.
Николаич буреет лицом:
— Доктор! Ущипни меня! Это сон! Этого просто не может быть!!!
Боюсь, что либо Николаича поразит инсульт, либо он пристрелит сейчас мичмана.
А может, даже не пристрелит, а искусает. Загрызет. И съест!
— Доктор? — оживает мичман. — Это кликуха или и впрямь доктор?
— Ну да, я врач.
— Откуда? Военврач?
— Сейчас из Петропавловки. Нет, штатский.
— А ну так, у вас в требовании написано, что из Петропавловки…
На улице слышно, что подъехал УАЗ. Это что, мичман полтора часа нас мурыжил? А ведь похоже… Вот сволочь!
Каплей начинает наседать на мичмана, на что тот отвечает, и довольно резонно, что большей дыры, чем его должность, сейчас в Кронштадте нет. Видимо, это так, каплей стихает. Но вот мичман явно ожил:
— Давайте, товарищи офицеры, сделаем так. Вы езжайте, а мы с доктором потолкуем. Доктор разбирается в оружии?
— Ну в общем да, — отвечает Николаич, схвативший какие-то нюансы в ситуации.
— Тогда так и решим. А доктора в штаб я и сам привезу.
— Ну ладно…
Я вижу, что Николаичу очень хочется набить мичману морду, но он нечеловеческим усилием сдерживается. Все-таки он человек дела.
Вторая часть марлезонского балета[16] после отбытия УАЗа начинается довольно необычно. Мичман с каждой минутой оживляется все больше.
— Может, по граммуле — за знакомство?
— Нет, не стоит. Чую, что сегодня мне лучше быть тверезым. Я так понимаю, есть для меня работенка? Если дело так обстоит, то я на работе не пью. Лечить — только трезвым.
Мичман начинает мяться.
Мнется он долго, наконец решается. Рассказывает он полную чушь. Но видно, что честно — как на исповеди. Два года назад он слегка расслабился и надрался в подозрительной мужской компании. А через пару недель после этого почувствовал себя плохо — разболелась задница. Ну вот в самой дырочке. Не желая давать повод сплетням, мичман смотался в Петербург и в частной навороченной клинике показался на условиях полной анонимности. Принимали его великолепно, со всем решпектом, взяли все анализы, попросили заехать через пару дней. И на втором приеме порадовали, что это у него в анусе проявления сифилиса. Мичман со стыда чуть не помер. Он был завзятым бабником, а тут такое. И вот его два года от сифилиса лечат, а только хуже. Штамм, говорят, устойчивый к антибиотикам.
То, что это бред чистой воды, мне понятно сразу. Сифилис не лечат два года, тем более свежий. Шанкр[17] не дает резкого неудобства. Если даже и дает — болевые симптомы для сифилиса нехарактерны. Штаммов бледной трепонемы, устойчивых ко всем антибиотикам, науке пока неизвестно. Зато частные клиники с врачами, которые купили диплом и умеют драть деньги, — это я видел.
— Ну давайте раздевайтесь.
— Совсем?
— Совсем. И свет поярче.
Осмотр пухлого мичмана никаких признаков сифилиса не дает. А вот когда складской работник встает на стол в позу «коровушки», взгляд тут же отмечает роскошный, запущенный геморрой с отличными геморроидальными узлами. Студенческий случай. Диагноз от двери. Так говорят о столь наглядной хрестоматийной картине. Даже жаль беднягу — как же он гадит-то? Это ж боль неописуемая.
— Постойте так пока, я сейчас снега с улицы возьму и приложу к больному месту. Потерпите.
В сумке находится несколько пар резиновых перчаток. Натягиваю пару, с автоматом высовываюсь из двери, осматриваю совершенно безлюдный проулок — и, не отвлекаясь, цапаю сбоку от двери снежка.
Мичман дергается, но вот при контакте с холодом шишки начинают заметно уменьшаться. Конечно, тут одним снежком не вылечишь, геморрой запущен изрядно, но вполне по силам нормальному терапевту.
— Как, легче?
— Да… легче…
— Одевайтесь. Сифилиса у вас не вижу. Можно, конечно, провериться на реакцию Вассермана, но уверен, что она будет отрицательной.
— А что же у меня тогда?
— Геморрой. Запущенный, но вполне курабельный.[18]
— Как? — У мичмана делается лицо такого же цвета, как до этого у Николаича, — как бурак.
— Ну вот так. Банальный геморрой. Сидячий образ жизни, запоры и алкоголь.
Мичман загибает почище классика русской литературы Льва Толстого и говорит так, почти не повторяясь, минут пять.
— Если вы облегчили себе душу, то могу порекомендовать новоприбывшую докторшу — если будете выполнять ее рекомендации, вылечитесь за месяц. Может, и раньше. А болтать она не расположена, я ее давно знаю.
Мичман растерянно одевается. Судя по всему, картина мироздания в его голове несколько искажена, потому что первым делом он надевает фуражку на голову, а потом мучается с майкой, не сообразив снять фуражку. Когда он возвращается в реальность, то первый же вопрос его отдает детской наивностью:
— Но как же это так? Как они могли так со мной?
— Вы же нам морочили голову полтора часа?
— Так ведь они же врачи!!!
— Разные врачи бывают. Вот есть, например, врачи, которым надо привезти оружие. И боеприпасы. Я вот, например, такой.
— Это как раз поправимо. Что вам нужно?
— По списку и по билетам — сто восемьдесят восемь единиц стрелкового оружия.
— Сколько у вас там офицеров получается?
— Сто девять.
— Хорошо. Пошли, подбирать будем по порядку. А это точно геморрой?
— Девяносто девять процентов гарантии.
— Ага. Ну вот что можно прикинуть для офицеров — двадцать четыре штуки тульского «Коровина». И к ним две тысячи двадцать патронов, остальные восемьдесят четыре штуки — тульского «Токарева». С патронами к ним чуть позже. И для лечащего врача… — Тут мичман лезет куда-то в глубь своего склада и возвращается через несколько минут, погромыхав там: — Вот.
У него в руках практически новехонькая деревянная кобура. Тяжелая. Аккуратно открывает крышку, и оттуда, маслянисто посверкивая, выскальзывает тот самый К-96, товарищ маузер. Ну ясен день, самый что ни на есть кронштадтский сувенир. Лихо!
— За пистолеты спасибо, конечно, но вообще-то нам лучше что-нибудь подлинноствольнее и помощнее.
— Маузер хорош?
— За маузер отдельное спасибо. Я о таком всю жизнь мечтал, а тут как с куста! Но вопрос о длинностволе остается.
— Мы ж про офицеров говорим? В распоряжении: выдать соответственно числу. Так для офицеров пистолет положен как дополнительное оружие. Так что никто ничего против не скажет. А кроме пистолетов
