перестали стесняться.
Один ящик с гранатами занесли в автобус на всякий пожарный случай. Это из трофеев. Свои ящики с патронами также снесли с крыши вниз, ближе к месту их возможного потребления.
Долили воды из ручья в опустевшие баки от «clear water». Ручей тут был чистый с обалденно вкусной водой.
Стирали носки и белье. А то когда еще выдастся столько свободного времени.
Меня обслужила Наташа Синевич. Сама, добровольно, без каких-либо намеков с моей стороны. Я так все свое грязное белье по дороге в пакетик складывал, пряча его в оружейную сумку, в расчете постирать все сразу потом, в более цивилизованных условиях.
Она подошла и сказала:
— Давай твое грязное, постираю.
И постирала, заслужив внеочередной поцелуй, от которого глаза ее шалым блеском брызнули.
Из остальных девчат никто подобным вниманием ко мне не озаботился. Даже по определению сверхзаботливая Ингеборге.
Вообще Наташка на поверку оказалась очень скромной девицей и в разборки местные не лезла. Не выступала без причин. А на меня, как я заметил, украдкой все чаще поглядывала задумчиво, но видно, все ждала от меня «действий» вне гаремной очереди. А может, и просто внимания. От такой красивой девахи я ожидал большей испорченности и меньшей порядочности. А она даже ни разу не выматерилась, в отличие от остальных. Не врала она, что не путанила. Нет в ней млядского налета, ни грамма.
Для себя решил все же приглядеться к ней внимательней. С кем-то же надо будет налаживать жизнь в этом Новом Мире в конце нашего пути скорбного, раз уж тут я навсегда остался. Бабы тут в относительном дефиците. Красивые бабы — тем более. А она еще и неиспорченная, хозяйственная, правильно воспитанная, без отягчающего сомнительного прошлого, в отличие от остальных. Так почему бы не с ней? Да и детей мне заводить давно пора, чтобы не быть своим сыновьям дедушкой.
Незаметно место нашего временного укрытия стало приобретать вид обжитого лагеря. Появился второй «таежный керогаз», на котором постоянно варили воду для хозяйственных нужд. Попиленные мной чурбачки заняли свои места вокруг. На отдельном куске пленки, под покрывалом, прижилась посуда.
— Жора, мы тут еще ночевать будем? — спросила Ингеборге, незаметно подкравшись сзади.
— Давай подумаем логически, — предложил ей. — Поставь себя на место бандюков с того места, когда они обнаружили горелые машины с твоими копчеными крестниками.
— Может, они еще ничего не обнаружили? — засомневалась Инга.
— Ладно. Давай отойдем и сядем в тенек под этот веник. Не на жаре же думку думать. Вскипит наш разум возмущенный.
— Почему веник?
— А ты погляди на это дерево. Десятиметровый веник, поставленный на ручку. Разве не похоже? — показал я на дерево, которое очень было похоже на голик.
— Да, есть что-то, — согласилась Ингеборге, но при этом пожала плечами. Ботаника от нее была далеко.
— Заодно позови таежниц, — предложил ей, — у них опыта быта на природе больше нашего. С детства. Только на фишку поставь кого понадежнее, чтобы не заснули там и не отвлекались на что ни попадя.
— Где я тебе готовых солдат найду? — возмутилась Ингеборге, правда, больше для блезиру.
— Тогда ставь кого хочешь, только замотивируй их правильно на бдительность.
Выйдя на приличный пригорок, с которого открывалась взгляду далеко уходящая низменность, я понял, что делаю что-то не то. Мы протопали добрый пяток километров по следам автобуса и могли бы так пилить и дальше, но вот только зачем? Тут до меня и дошел весь идиотизм нашего предприятия. Какая это разведка, если разведывать просто нечего? Хотя в лагере все это выглядело совсем иначе. Скажем так, более оптимистично.
Когда, после краткого совещания с таежницами и Ингеборге, решили за отсутствием нужной информации дальнейшее переливание слов из пустого в порожнее свернуть и пойти за ней в разведку. Со мной вызвалась идти Бисянка, хотя и сознавалась, что Дюля лучше нее как следопыт, но нам не зверей надо было искать. Дюля же откровенного желания бить ноги по местным буеракам не проявила.
Я вооружился трофейным АКС-74 и нацепил трофейную же разгрузку — все-таки десяток магазинов — не пять, и у «калаша» патроны полегче будут, чем у «ругера», при том же количестве. Даже если легкая пулька 5,45 и будет отклоняться от каждой веточки, то для усиления огня рядом Бисянка будет, с мощным ружьем, пули из которого стволы деревьев насквозь прошибают. Казак Токарев знал, для чего эту винтовку делал.
Также взял с собой испанский кольт с запасными магазинами, четыре гранаты и «шмайсер», как оружие последнего шанса. Нож. Бинокль. Флягу воды. И на всякий случай прибор ночного видения — не дай бог, задержимся.
Бисянка была вооружена «светкой» и наганом. И тоже взяла с собой бинокль, штык и четыре гранаты.
Попрыгали, проверившись на ненужные звяки, и пошли по собственным следам, которые, надо сказать, вполне неплохо читались даже мной. Трава на следах автобуса уже приподнялась, а вот покоцанные мощным кенгурятником кусты и молодые деревца прямо сверкали свежими стесами.
Природа на этом плоскогорье очень сильно отличалась от саванны на побережье. Местность — сильно пересеченная. Зверья было мало, по крайней мере, того, которое мы видели. Впрочем, это по сравнению с саванной мало. И звери все тут были мельче по сравнению с теми бестиями, что в саванне у океана, а так местная косуля была размером с земного благородного оленя. Трава — намного ниже, примерно по щиколотку, может, немногим выше, но очень густая и сочная, а не сухая, как на побережье. Деревья стояли чаще всего одиночками, реже по два-три. Рощи еще реже попадались. Зато было много кустов, часто колючих, иногда плотно разрастающихся на большой площади. И для автобуса они являлись непроходимым препятствием. А может, и проходимым, но лучше не проверять. В любом случае проделанная в таких кустах просека будет самой лучшей нашей визитной карточкой.
— Им не нужен следопыт, чтобы идти по нашим следам, — сказала Таня задумчиво.
Я аж дернулся. Привык уже за прошедший час, что рядом шагает великий немой. Притом очень хороший ходок.
— Тогда почему их до сих пор нет на нашем хвосте? Времени достаточно прошло для любой погони.
Таня сосредоточенно жевала травинку, думая. Потом откликнулась:
— Это значит, что они не нашли пока своих покойников, — и добавила через паузу: — Мне так думается.
— Так столб же черного дыма был до неба, наверное, и на Базах его было видать, — утверждал я.
— Зря так думаешь. Тут все же не плоская саванна, чтоб все было видно издалека. Ближайшая же горка закроет обзор — и все. Я бы на их месте, догадавшись, что мы ушли Старой дорогой, устроила загон с двух концов. И вдогонку, и навстречу. Просто встречная группа до места побоища пока не добралась. Или тихо ждет нас где-то в засаде.
— Откуда они взяли бы эту вторую группу?
— Из Портсмута. Так быстрее всего.
— Неправдоподобно; по крайней мере, для меня. Если только у них там база, в Портсмуте. А что ты предложишь в этой ситуации? Только давай уйдем с этого увала, где мы открыты со всех сторон, как три тополя на Плющихе.
— На какой Плющихе? — спросила Таня, садясь рядом со мной на расстеленную «пенку», под невысоким деревом, которое, однако, давало достаточно тени для двоих. Предварительно Таня пошуровала длинным сучком по ветвям.
— Чтоб змей спугнуть, — пояснила.
С этого места был прекрасно виден след нашего автобуса километров на пять. След такой, что, казалось, водила был в лохмуты пьян и гнал по синусоиде. Это я так вчера объезжал большие купы кустов и
