Все правильно, мы так с Борисом и договорились, чтобы не подставлять Ингеборге под штраф за незаконное ношение пистолета. А штраф большой — 500 экю. Только теперь я понял, что штраф заплатить она была бы в состоянии из той же премии, и еще бы половина у нее осталась. Но вот «дерринджер»[26] бы наверняка конфисковали. И от этого она бы расстроилась. А я ей обязан жизнью. И «дерринджеру», кстати, тоже.
— Да, еще одно дело, — продолжала Бригитта. — Обязательно зайдите в кабинет номер два на первом этаже, там вам выдадут ваши трофеи. Всего вам доброго, Георгий, и удачи.
Бригитта, не вставая, по-мужски подала мне руку для пожатия.
— Победы, только победы, — сказал я, пожимая ее сильную сухую ладонь.
Уже в дверях я услышал спиной тихий вопрос.
— Где вы познакомились со стаф-сержант-майором Доннерманом?
Я обернулся. На меня вместо глаз смотрела просто двустволка десятого калибра.
— Случайно в общем. — Этот вопрос, признаюсь, ввел меня в недоумение. — Спросил у патрульных на стрельбище: кто из инструкторов владеет русским языком? Они мне порекомендовали Доннермана, потому что он из Израиля.
— А того, кто его рекомендовал, не помните?
— Нет. К сожалению. Там их толпа была.
На первом этаже, в кабинете № 2, оказавшемся не то складом, не то оружейкой, среднего возраста служащий патруля с нашивками второго лейтенанта, подволакивая ногу, притащил довольно большую, но плоскую коробку из гофрированного картона и поставил ее на длинный стол, ограничивающий проход в глубь помещения. Таким образом, мы оказались по разные стороны стола с коробкой между нами.
Лейтенант вынул из коробки опись и выдал мне ее на руки. После чего стал выкладывать предметы на стол, комментируя каждый девайс по-английски.
— Пистолет глок-семнадцать[27] с зеленой пластиковой рамкой. Одна штука. Пистолет глок-семнадцать с обычной пластиковой рамкой. Одна штука. Магазины для пистолета глок — четыре штуки. Патроны девять на девятнадцать — шестьдесят восемь… Вы отмечаете?
— Нет, — растерялся я.
Я в это время как раз занимался тем, что рассматривал самого патрульного. Было этому лейтенанту, второму лейтенанту, мамлею[28] по-нашему, лет эдак сорок. Возраст или полковничий или ворентский.[29] В сорок даже крутые мастер-сержанты уходят на пенсию. Явно был ранен — вон как ногу подволакивает. Черняв, коротко стрижен, но это не скрывает большие залысины — беда всех кадровых офицеров, постоянное ношение форменного головного убора не способствует процветанию густой шевелюры. Глаза светло-карие в крапочку, нос небольшой. Зато большой подбородок, несколько выдающийся вперед. Но общее впечатление от его лица какое-то смазанное, что ли. Настолько, что национальную принадлежность вообще не определить.
— А зря, — сказал лейтенант наставительным тоном, — я же вам все это сдаю под отчет. И вы должны будете расписаться, что все приняли у меня в целости и сохранности, согласно описи.
— Хорошо, буду отмечать, — сказал я, послушно вынимая из барсетки гелевую ручку.
— Вам повторить? — спросил лейтенант, повернувшись ко мне.
Вот сейчас я заметил, что у него на виске шрам. Очень узкий шрам — похоже, что от ножа. Закралось подозрение, что на такие вот второстепенные должности в Патрульных силах Ордена ставят тех бойцов, которые больше строевую службу не в силах нести по здоровью. И даже офицерские звания присваивают. Своего вида социальное страхование для получивших увечье на службе и хороший пример перед глазами остальных. Как морковка перед мордой ослика. Хороший такой намек, что в случае чего их также не бросят на произвол судьбы. Только служи лояльно. Да и тыловой крысой такого лейтенанта язык не повернется назвать.
— Нет, я все прекрасно помню, — сказал ему, взяв ручку. — Вот. Уже отметил. Диктуйте дальше.
— Наручники из нержавеющей стали с ключами — одна штука, — забубнил лейтенант, попутно выкладывая поименованные девайсы на стол. — Кобура на щиколотку нейлоновая — одна штука. Пистолет системы Шмайссера,[30] модель два, никелированный — одна штука. Магазин к нему — одна штука. Патроны шесть тридцать пять Браунинг[31] — шесть штук. Кастет латунный — одна штука. Золотая цепь — одна штука. Золотой перстень-печатка — один. Зажим для денег золотой — один. Бумажник кожаный — две штуки. Деньги — четыреста тридцать два экю разными купюрами. Документы из бумажников пошли, как вещественные доказательства, в дело. Все?
Я пробежал глазами по галочкам в описи.
— Кистень еще отмечен.
— Кистень конфискован Патрулем. Но можем дать компенсацию патронами, если хотите.
— Давайте, — моментально согласился я с таким обменом: к «шмайсеру»-то всего шесть патронов. — Пачку патронов браунинговских шесть тридцать пять.
— У нас таких нет, — ответил лейтенант.
— А других и у меня полно, — ответил я, чуя шару, что неслабо грело. Дорогие эти патроны. Не столь частые тут в продаже. И только из-за ленточки.
Лейтенант задумчиво помял подбородок, при этом недоуменно глядел в пустую коробку. Потом его осенило. Секунд через сорок.
— Давайте, я дам вам записку в магазин «Gun Store», что находится в мотеле «Арарат». Вильям Ирвайн отдаст нужные вам патроны, а мы потом с ним сами рассчитаемся. Вас так устроит?
— Вполне. — Это действительно была неплохая идея.
— Тогда пишите: «Получено мною полностью согласно данной описи». Число и подпись.
Груженный новой оружейной сумкой, которую мне подарили в офисе Патруля, но не преминули опломбировать, пошел прогулочным шагом к Овальной площади с твердым намерением напиться кофе. Но там меня ждал полный облом — все места в кафешках, даже те, что на улице попали на самый солнцепек, были плотно оккупированы. В основном орденскими военными. Так что, почесав птицу обломинго, вызвал к себе по телефону Фреда. А чтобы не стоять на пекле, зашел в книжный магазин.
Ничего особо покупать в нем не собирался, так — время переждать под кондиционером. Но надо было делать вид, что я хотя бы в потенциале покупатель, иначе продавцы ведут себя неадекватно. А я, знаете ли, не люблю, когда меня презирают ни за что.
Стоял, листал местные подарочные фотоальбомы, в который раз поражаясь качеству исполнения. Потом поинтересовался у продавщицы по-английски:
— А где находится типография, которая это напечатала?
— Здесь, в Порто-Франко, — ответила на том же языке некрасивая очкастая девица, кутающаяся под кондиционером в синюю кофту домашней вязки. У нее были короткие рыжие волосы и тяжелая челюсть. Похоже, британка.
— Интересно, как им удается добиваться такого качества?
— Так у нас типография цифровая, — ответила она гордо, — мы хотим даже новый сервис открыть: печатать книги по почтовому заказу. Рассылать на места только каталог. А потом по оплаченному заказу допечатывать столько экземпляров, сколько запрошено. Хоть один. Новое оборудование такое позволяет, если книга оцифрована. Так, по крайней мере, можно избавиться от омертвения капитала на нераспроданных тиражах.
— Много нераспроданного? — посочувствовал искренне. Сам знаю, что такое неликвид. И место занимает, и выбросить жалко.
