Танец с драконами

дурной сон, в котором открывает тёмную дверь, зная, что за ней скрывается ужас и смерть, но остановиться не в силах. Ладони вспотели и стали скользкими. Принц вытер их о штаны и сказал:

– У ямы больше охраны.

– Знаем, – ответил Геррис. – Нужно подготовиться.

– Уже готовы, – сказал Арч.

Живот Квентина скрутил спазм. Он испытывал острое желание облегчиться, но знал, что сейчас отлучиться не посмеет.

– Что ж, тогда сюда. – Это был редкий случай, когда принц чувствовал себя маленьким мальчиком, но, тем не менее, Геррис, Громадина, Мерис с Кагго и остальные Гонимые Ветром его послушались. Двое наёмников извлекли откуда-то из тайника в фургоне арбалеты.

Сразу за конюшней нижний ярус Великой Пирамиды превращался в запутанный лабиринт, но Квентин Мартелл уже был здесь с королевой и запомнил дорогу. Они миновали три огромные кирпичные арки, прошли вглубь пирамиды по крутому каменному спуску, оставили позади темницы, пыточные камеры и пару глубоких каменных резервуаров. Шаги гулко отражались от стен, позади гремел фургон. По пути Громадина прихватил со стены ещё один факел, чтобы освещать дорогу.

Наконец перед ними показалась двустворчатая дверь, заржавевшая и запертая на длинную толстую цепь, каждое звено которой было толщиной в человеческую руку. Квентину Мартеллу хватило лишь раз взглянуть на размер и мощь этих дверей, чтобы задуматься о разумности его плана. И, что ещё хуже, обе створки были явно помяты изнутри, словно нечто пыталось пробиться сквозь них. Толстое железо потрескалось и раскололось в трёх местах, а слева верхний угол двери выглядел частично оплавленным.

Охраняли вход четверо солдат из Медных Тварей. Трое были вооружены копьями, четвёртый – сержант – коротким мечом и кинжалом. На нём была маска в виде головы василиска. Лица других стражей закрывали маски, изображавшие каких-то насекомых.

«Саранча», – догадался Квентин.

– Пёс, – произнёс он.

Сержант замер.

Этого было достаточно, чтобы Квентин понял: что-то не так.

– Взять их, – прохрипел принц, увидев, как рука василиска метнулась к короткому мечу.

Сержант двигался быстро, но Громадина его опередил, бросив факел в ближайшую саранчу и выхватив из-за спины боевой молот. Меч василиска ещё только покидал ножны, когда боёк молота врезался ему в висок, пробив медную маску, плоть и череп. Сержант успел сделать полшага в сторону, потом его колени подогнулись и он осел на пол. Тело нелепо задёргалось.

Квентин зачаровано смотрел на это, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Его собственный меч оставался в ножнах. Он даже не подумал его вытащить. Взгляд принца был прикован к бьющемуся в агонии сержанту. В свете упавшего на пол, но не погасшего факела искажённая, вытянутая тень дёргавшегося в конвульсиях умиравшего человека выглядела чудовищно и нелепо. Мартелл не заметил нацеленного в него копья стражника, пока Геррис, врезавшись в принца, не оттолкнул его сторону. И хотя наконечник лишь царапнул щеку львиной головы, удар всё равно оказался таким сильным, что едва не сорвал маску. – «Оно было пущено прямо мне в горло», – изумлённо подумал Квентин.

Окружённый саранчой Геррис выругался. Мартелл услышал шаги бегущих людей. Один из стражей отвлёкся на выскочивших из темноты наёмников, чем и воспользовался Геррис. Обогнув копьё, он скользнул к Медной Твари и ткнул мечом под медную маску туда, где находилось горло. Грудь второго солдата пронзила арбалетная стрела.

Последний из саранчи, бросив копьё, закричал:

– Сдаюсь! Я сдаюсь!

– Нет. Ты умрёшь. – Одним взмахом аракха Кагго отсёк ему голову. Валирийская сталь прошла сквозь плоть, кости и хрящи, словно сквозь масло. – Слишком много шума, – пожаловался он. – Нас слышали все, у кого есть уши.

– Пёс? – спросил Квентин. – Паролем на сегодня должен был быть «пёс». Так почему они не дали нам пройти? Нам сказали, что...

– А ты не забыл, как тебе говорили, что весь твой план безумен? – вмешалась Милашка Мерис. – Делай то, ради чего пришёл.

«Драконы, – подумал Квентин Мартелл. – Да, мы пришли за драконами». – Он чувствовал, что его вот-вот стошнит. – «Что я вообще здесь делаю? Отец, почему? За четыре секунды умерло четыре человека, и ради чего?»

– Пламя и кровь, – прошептал он, – кровь и пламя. – Собравшаяся у его ног лужа крови понемногу впитывалась в кирпичный пол. За этими дверями его ждало пламя. – Цепи... у нас нет ключа...

– А вот и ключик, – ответил Арч, резко взмахнув боевым молотом. От удара бойка по замку посыпались искры. Удар, ещё и ещё. На пятом замок развалился, и цепи грохнулись вниз, загремев так громко, что Квентин был уверен, что их услышала вся пирамида.

– Тащите фургон. – Сытые драконы, куда послушнее. – «Пусть перекусят жареной бараниной».

Арчибальд Айронвуд взялся за створки и распахнул железные ворота. Заржавевшие петли хором заскрипели так, что от этого звука должны были проснуться те, кто проспал взлом замка. Внезапно повеяло жаром и сильным запахом пепла, серы и горелой плоти.

По ту сторону дверей было темно. Тьма казалась угрюмой, мрачной, живой, угрожающей и голодной. Квентин чувствовал, что в ней, свернувшись, поджидает нечто.

«Воин, придай мне смелости, – взмолился принц. Он не желал этого делать, но не видел иного пути. – Для чего же ещё Дейенерис показала мне драконов? Она хотела, чтобы я доказал, что достоин её».

Геррис подал ему факел, и молодой человек шагнул внутрь.

«Зелёный – Рейегаль, а белый – Визерион, – напомнил он себе. – Приказывая, нужно называть их по именам. Говорить с ними спокойно, но строго. Подчинить их себе, как Дейенерис подчинила Дрогона в бойцовской яме». – Одетая лишь в тонкий шёлк девушка была одна, но не знала страха. «Мне не следует бояться. Она справилась, и я смогу». Главное не показывать страха. «Животные чувствуют страх, и драконы...» А что он, собственно, знает про драконов? «Что вообще люди о них знают? Они вымерли почти столетие назад».

Неподалёку виднелся край ямы. Квентин осторожно двинулся вперёд, водя факелом из стороны в сторону. Стены, пол и потолок словно всасывали свет. «Они опалены, – понял принц. – Кирпичи обгорели дочерна и покрылись слоем пепла». С каждым шагом воздух становился горячее. Принц начал потеть.

Прямо перед ним появились два глаза.

Бронзовые, ярче полированных щитов, пышущие жаром, они словно раскалились изнутри, пылая за завесой дыма, вырывавшегося из ноздрей дракона. Свет факела Квентина выхватил из темноты тёмно- зелёную чешую – цвета мха из самой глухой чащи леса во время сумерек, как раз перед тем, как исчезают последние отблески дня. И тут дракон открыл свою пасть, и всё вокруг залило светом и жаром. За частоколом чёрных острых зубов принц заметил отсвет спящего огня, сиявшего в сотню раз ярче факела в руках. Голова дракона была крупнее лошадиной. Шея вздымалась всё выше, будто какой-то медленно разворачивавшийся гигантский змей поднимал голову, не сводя своих глаз с жертвы.

«Зелёный, – напомнил себе принц. – Его шкура зелёная».

– Рейегаль, – позвал он, но голос сорвался и вместо этого вышел лишь невнятный хрип.

«Лягушонок, – пронеслось у него в мозгу, – я вновь превращаюсь в Лягушонка».

– Еду, – внезапно вспомнив, квакнул он. – Тащите еду.

Громадина его услышал, выхватил из фургона одну из бараньих туш за задние ноги и, размахнувшись, бросил в яму.