Танец с драконами

– Мудрым господам не нужно наше золото, сир, – возразил Марселен. – Любой из них богаче ваших вестеросских лордов.

– Но наёмникам золото ещё как нужно. А заложники им ни к чему. Если юнкайцы откажутся от выкупа, мы, таким образом, вобьём клин между ними и наёмниками.

«По крайней мере, я на это надеюсь». Этот план предложила Миссандея – самому Селми подобная мысль никогда бы не пришла в голову. В Королевской Гавани взятками занимался Мизинец, а раздоры между врагами короны сеял лорд Варис. Обязанности сира Барристана были куда как проще и честнее. «Миссандее одиннадцать лет, а она не глупее половины сидящих за этим столом и мудрее всех их».

– Я дал Зелёной Милости указание предложить выкуп только на общем собрании всех юнкайских командиров.

– Они всё равно откажут, – настаивал Саймон Полосатая Спина. – Скажут, что хотят, чтобы драконов убили, а королю вернули власть.

– Я молюсь, чтобы твои предсказания не сбылись.

«И опасаюсь, что сбудутся».

– Твои боги за тридевять земель, сир дедуля, – произнёс Вдовец. – Вряд ли они услышат твои молитвы. И когда юнкайцы пришлют старуху обратно с наказом плюнуть тебе в глаза, что дальше?

– Пламя и кровь, – еле слышно произнёс Барристан Селми.

На некоторое время над столом повисла тишина. Потом Силач Бельвас шлёпнул себя по животу:

– Это лучше, чем печёнка и лук.

Скахаз Бритоголовый, пристально глядя на десницу сквозь прорези в маске волка, спросил:

– Так ты разорвёшь мир, заключённый королём Хиздаром, старик?

– Разобью вдребезги. – Когда-то, давным-давно, принц назвал юного Селми Барристаном Отважным, и частица того мальчика до сих пор жила в сердце старого рыцаря. – Мы построили сигнальный костёр на вершине пирамиды, где раньше стояла Гарпия. Пропитали дерево маслом и прикрыли сверху от дождя. Когда придёт час атаки – надеюсь, этого не случится, – мы зажжём этот костёр. Вам огонь послужит сигналом вывести людей из ворот и бросить в бой. Каждому предстоит сыграть свою роль в сражении, так что все вы должны быть готовы в любое время, днём и ночью. – Рыцарь поднял руку, подзывая ждущих наготове оруженосцев. – Я приготовил карты, на которых отмечены позиции наших врагов, их лагеря, осадные линии, размещение требушетов. Если нам удастся разбить работорговцев, наёмники их покинут. Я знаю, что у вас есть сомнения и вопросы – огласите их здесь и сейчас. Выйдя из-за этого стола, все мы должны мыслить, как один человек, и руководствоваться одной целью.

– Тогда лучше послать за едой и напитками, – предложил Саймон Полосатая Спина. – Это надолго.

Совещание отняло у них весь остаток утра и большую часть дня. Капитаны и военачальники спорили над картами, как торговки рыбой над ведром с крабами. Уязвимые места, сильные места, как лучше разместить немногочисленных миэринских лучников, стоит ли пустить слонов на прорыв юнкайских линий или лучше оставить в резерве, кому отдать честь возглавить первую атаку, стоит ли разместить кавалерию на флангах или в авангарде.

Сир Барристан предоставил высказаться каждому. Тал Торак считал, что лучше всего, прорвав осадные линии, двинуться прямиком на Юнкай: Жёлтый Город окажется почти беззащитен, так что у юнкайцев не останется никакого выбора, кроме как снять осаду и погнаться за миэринской армией. Пятнистый Кот заявил, что надо предложить врагу поединок: пусть каждая сторона выставит по бойцу, и их схватка решит исход войны. Силач Бельвас одобрил эту мысль, но желал бы сам выйти вместо Кота. Камаррон Несчётный предложил захватить корабли, стоящие у берега реки, и по Скахазадхану переправить три сотни гладиаторов в тыл юнкайцам. Все присутствующие соглашались, что Безупречные – лучшие бойцы в миэринской армии, но не могли договориться, как именно их использовать. Вдовец предлагал ударить ими как железным кулаком по самому сердцу юнкайских сил. Марселен предпочитал поставить их на обоих концах боевого порядка, чтобы отбивать любые попытки врага сломить миэринские фланги. Саймон Полосатая Спина хотел разделить Безупречных на три части и присоединить к трём отрядам вольноотпущенников. По его словам, Свободные Братья были храбры и рвались в бой, но если не укрепить их ряды Безупречными, в сражении с закалёнными в битвах наёмниками необстрелянным воинам может не хватить дисциплинированности. Серый Червь сказал только, что Безупречные выполнят любой приказ.

А когда совет всё обговорил, обсудил и принял окончательные решения, Саймон Полосатая Спина напомнил ещё кое о чём.

– Будучи рабом в Юнкае, я помогал хозяину заключать контракты с вольными отрядами и видел, сколько им платят. Я знаю наёмников и уверен, что юнкайцы не смогут заплатить им достаточно, чтобы те выстояли перед драконьим пламенем. Так что, я спрашиваю вас... если мир будет разорван и мы вступим в бой, явятся ли драконы? Присоединятся ли и они к битве?

«Они явятся, – мог бы ответить сир Барристан. – Шум, крики, стоны и запах крови выманят их на поле боя точно так же, как рёв толпы в Яме Дазнака привлёк Дрогона на багряные пески. Но прилетев, отличат ли драконы одну армию от другой?» Он почему-то сомневался в этом, так что произнёс только:

– Что драконы сделают, то и сделают. Может, с их появлением хватит и тени крыльев, чтобы сломить и обратить в бегство работорговцев.

После этого сир Барристан поблагодарил собравшихся и распустил совет.

Когда все уже разошлись, в зале остался Серый Червь.

– Ваши слуги будут наготове, когда загорится сигнальный костёр. Но деснице следует знать: когда мы пойдём в бой, юнкайцы, без сомнения, убьют заложников.

– Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы этого не случилось, друг мой. У меня есть... идея. Но прошу меня извинить. Уже давно пора сообщить дорнийцам, что их принц умер.

Серый Червь склонил голову.

– Недостойный повинуется.

Сир Барристан спустился в подземелья вместе с двумя своими свежеиспечёнными рыцарями. Как известно, горе и чувство вины способны довести самых хороших людей до безумия, а Арчибальд Айронвуд и Геррис Дринкуотер несли свою часть ответственности за гибель друга. Но у дверей их темницы сир Барристан велел Туму и Рыжему Ягнёнку подождать снаружи, а сам вошёл и сообщил дорнийцам, что принц отмучился.

Большой и лысый сир Арчибальд ничего не ответил. Он сидел на краю койки и разглядывал свои забинтованные льняными повязками руки. Сир Геррис грохнул кулаком по стене.

– Я говорил ему, что это безрассудство. Я умолял его вернуться домой. Все видели, что эта сучка королева ни во что его не ставит. Квентин пересёк весь мир, чтобы предложить ей свою любовь и верность, а она рассмеялась ему в лицо.

– Она не смеялась, – возразил Селми. – Знай вы её, вы бы так не подумали.

– Она его отвергла. Он преподнёс ей своё сердце, а она выбросила этот дар и ушла трахаться со своим наёмником.

– Лучше следите за своим языком, сир. – Рыцарю не нравился этот Геррис Дринкуотер, и он не мог позволить дорнийцу хулить Дейенерис. – Смерть принца Квентина – дело его собственных рук, да и ваших тоже.

– Наших? Нас-то за что винить, сир? Да, Квентин был нашим другом. И не без дури в голове, по правде говоря. Впрочем, все мечтатели глупцы. Но прежде всего он был нашим принцем. Повиноваться ему было нашим долгом.

С этим Барристан Селми спорить не мог. Он и сам большую часть жизни покорно выполнял приказы пьяниц и безумцев.

– Принц опоздал.

– Квентин преподнёс ей своё сердце, – повторил сир Геррис.

– Ей нужны мечи, а не сердца.

– Он дал бы ей и копья Дорна.

– Неплохо бы. – Едва ли кто-то ещё так отчаянно желал, чтобы королева ответила дорнийскому принцу благосклонностью, как Барристан Селми. – И всё же он опоздал, и это безрассудство... подкупить