– Посмотрите мне в глаза, – потребовал я. Пригляделся и, не уловив ни малейших признаков бесноватости, уже со спокойной душой поторопил его: – Работайте. Время не терпит.
Звеня колокольчиками, экзорцист заскочил в комнату с бесноватой; мгновение спустя оттуда вышла Берта и вопросительно глянула на меня.
– Жди, – распорядился я, натянул камзол и плюхнулся рядом с маркизом. – А вот сейчас уже, пожалуй, можно выпить…
– Валентин, будь добр, – попросил хозяин дома.
Дрозд взял стоявший на придвинутом к дивану столике графин, наполнил нам бокалы, и мы выпили. Я перевел дух и глянул на часы. Четверть одиннадцатого. Нормально – теперь точно до полуночи уложимся.
Экзорцист завершил ритуал в половине одиннадцатого. Распахнув дверь, он замер на пороге, оттянул с лица полумаску и жадно глотнул воздуха.
– Что с моей доченькой? – немедленно кинулась к нему с расспросами вернувшаяся в холл Изабелла.
– Все хорошо, все хорошо, – принялся успокаивать ее монах и загородил дорогу подошедшему к комнате духовнику. А заодно и мне.
Я молча поднял руку, демонстрируя перстень с оттиском священного символа, спокойно отодвинул Изгоняющего в сторону и подошел к неподвижно замершей на кровати Веронике. Пригляделся и удовлетворенно кивнул, не уловив ни намека на скверну. Мальчишку можно поздравить – несмотря на осложнения, в итоге порчу выжег он просто ювелирно. А девушка спит, просто спит.
– Берта! – позвал я циркачку, а когда та прошла в комнату, попросил: – Развяжи, осмотри и переодень в чистое. Думаю, все обойдется, но возможен рецидив. И учти – некоторые бесноватые склонны к членовредительству.
– Хорошо.
Я вернулся в холл, где рыдала от счастья повисшая на супруге Изабелла, и еще не успел взять бокал с бренди, как ко мне подступил брат-экзорцист.
– Мне известно, кто вы… – начал было он, но я немедленно втолкнул его в пустую комнату и прикрыл за собой дверь.
– И что же вам известно?
– Вы Себастьян Март, агент Тайной службы, а вовсе не официал ордена Изгоняющих! Вы не имеете никакого права здесь распоряжаться!
– Серьезное заявление, – вздохнул я, разглядывая взбитую кровать со съехавшей на пол периной. – Но для начала, наверное, стоило бы представиться?
– Меня зовут Марк Бонифаций Тарнье, – парень попытался надменно выпятить подбородок, но в полумаске это оказалось пустой затеей, – младший экзорцист ордена Изгоняющих!
Так он из благородных! Час от часу не легче. Вот Малькольм Паре подгадил так подгадил! Наверняка, кто-то из нужных людей о протекции попросил, а он и рад парня мне сбагрить.
– В честь Бонифация Ключника назвали?
– Э-э-э… – замялся Марк, – нет, в честь деда.
– Так вот, Марк Бонифаций Тарнье, младший экзорцист ордена Изгоняющих, – улыбнулся я и поднес к лицу собеседника руку с перстнем официала, – взгляни-ка на этот перстень еще раз. Что ты видишь?
– Но это трюк! Это все не по-настоящему!
– Что ты видишь? – повторил я вопрос.
– Символ Изначального Света…
– И что это означает?
– Что владелец перстня является официалом ордена, – заученно, будто на экзамене, ответил Марк и только потом встрепенулся, – но это неправда!
– Что неправда? То, что ты сказал? Или что?
– Вам передали перстень для виду!
– Ты, дружок, и в самом деле считаешь, что Его Преподобие имеет обыкновение шутить шутки с такими вещами? Или, по-твоему, это фальшивка?
– Не знаю…
Я стиснул кулак, легонько прижал оттиск священного символа к не закрытой полумаской скуле и недобро улыбнулся:
– Зато я знаю, что, если ты не начнешь вести себя подобающе своему положению, закончишь жизнь библиотекарем в какой-нибудь захудалой миссии. А то и до книг даже не допустят.
– Официалы не имеют права отдавать распоряжения братьям… – произнес экзорцист без особой, впрочем, уверенности.
– В рамках расследования – имеют. – Я убрал от лица парня кулак, выудил из кармана свиток с приказом и сунул его Марку. – Вот, ознакомься. Потом сожги его, что ли…
– Это… – задохнулся парень, разглядев печать секретариата гроссмейстера ордена Изгоняющих.
– Ну да, – усмехнулся я и спросил: – Слово «рецидив» тебе о чем-нибудь говорит?
– Разумеется!
– Так вот, если с дочкой маркиза случится рецидив, нам с тобой обоим открутят головы, чего мне по понятным причинам хотелось бы избежать.
– Мне присмотреть за ней до утра? – судорожно сглотнул Марк.
– Уж будь любезен.
И, оставив парню свиток, я вышел в холл. Маркиза к этому времени уже вся изнервничалась и тотчас кинулась ко мне:
– Себастьян! Позвольте мне просто взглянуть…
– Сейчас решим, – не стал отказывать я, заглянул в комнату и спросил у циркачки: – Что с девушкой?
– Спит, – ответила Берта.
– Заходите, только тихо, – разрешил я маркизе. – Если разбудите, девочке это на пользу не пойдет.
Изабелла с супругом устремились к Веронике, духовник поспешил следом, а оставившая их наедине Берта как-то странно глянула на меня и, прикрыв дверь, фыркнула:
– Вообще-то, девочка уже не девочка.
– Полагаешь?
– Знаю.
– В смысле?
– Ты же просил ее осмотреть? Это ведь просто…
– Стоп! Избавь меня от подробностей! – Я схватил свой бокал и хлебнул бренди. В голове зашумело, и впервые за весь вечер меня начал пробирать хмель. Нервы, это все нервы. – Извини, Берта, тебе не предлагаю.
– Можно подумать, я бы оказалась первой монашкой, имеющей пристрастие к вину!
– И не проси.
– Не буду. – Берта выхватила у меня бокал, быстро глотнула и сунула обратно. – Так-то лучше.
Я только махнул рукой, уселся на диван к подремывавшему Валентину и спросил:
– Что-нибудь еще необычное было? Следы самоистязания?
– Только засосы. И нет – сама она их себе поставить не могла. Не в таких местах.
– Не наши заботы.
Берта кивнула и задумчиво уставилась на графин с бренди, но ничего предосудительного натворить не успела, поскольку в холл вернулся маркиз.
– Оставайтесь ночевать! – с ходу предложил он. – Я велю приготовить гостевые комнаты.
– С удовольствием приму ваше предложение, – вспомнив о комнатушке в гостинице, легко согласился я, – а вот Валентин любезно вызвался отвезти сестру Берту обратно в город. В ее монастыре очень строгий устав.
