– Это я и так поняла из того, что сказал сеньор Виллегас, – резко заметила Кэти.
У Рамона дрогнули губы, но он это никак не прокомментировал.
– Конечно же, за моей невестой тоже будут следить десятки глаз. К тому же ты – американка, следовательно, мишень для критики. Здесь многие очень невысокого мнения о морали американских женщин. На лице Кэти явно читалась борьба. Ее высокие скулы порозовели, а голубые глаза яростно сверкали. Рамон успокоил ее, прижав к себе и коснувшись губами ее виска:
– Под «компаньонкой»я не имел в виду злобную старую мымру, которая будет ходить за тобой по пятам. Я только лишь хотел сказать, что ты не можешь жить одна. Иначе в тот же миг, когда я переступлю порог твоего дома, сплетницы скажут, что мы легли в постель, и все этому поверят. Сейчас тебе наплевать, но скоро эта деревня станет твоим домом. И тебе скорее всего не понравится, если даже спустя много лет ты не сможешь пройти по деревне, чтобы люди не шептались за твоей спиной.
– Я по-прежнему против этой идеи, из принципа, – сказала Кэти, но уже не так убежденно, потому что Рамон нежно исследовал ее ухо.
От его приглушенного смеха у Кэти по спине пробежала дрожь.
– А я-то надеялся, что ты против этой идеи, поскольку компаньонка помешает нам быть наедине.
– И из-за этого тоже, – лукаво согласилась Кэти. Рамон искренне развеселился:
– Я собираюсь жить у Рафаэля. Дом Габриэлы всего лишь в миле от него. – Проведя рукой по ее мягкой щеке, а потом по волосам, он хрипло произнес:
– Мы сможем найти время и место для того, чтобы встречаться и…
Кэти улыбнулась, гадая, научится ли она когда-нибудь понимать его. Это уникальное сочетание нежности и силы, необузданной мужской жажды и спокойного знания и опыта в области секса и потрясающего самообладания. Неудивительно, что она была смущена с первого дня их знакомства. Этих качеств она не встречала прежде ни у кого.
Гарсия остановился около деревенской площади.
– Мне показалось, что ты бы предпочла прогуляться, – объяснил Рамон, помогая ей выйти из машины. – Гарсия отвезет твои вещи в дом Габриэлы, а затем вернется к себе в Маягуэс.
Солнце начинало садиться, небо уже окрасилось в золотисто-красные тона, когда они пересекли площадь, в центре которой возвышалась величественная старинная испанская церковь.
– Вот здесь мы будем с тобой венчаться, – сказал Рамон.
Кэти посмотрела на церковь, а также на маленькие здания, окружавшие ее со всех сторон. Испанское влияние сказывалось в сводчатой форме дверей, окон и в черных металлических решетках, которыми были украшены витрины магазинов. В этих магазинах продавалось все – от свежего хлеба до маленьких, замысловато вырезанных статуэток святых. Повсюду были цветы: они свешивались с балконов и окон, росли в огромных кадках перед домами, и многообразие их красок дополняло очарование маленькой площади.
По площади прогуливались туристы с фотоаппаратами, некоторые останавливались взглянуть на витрины или сидели в кафе, потягивая прохладные спиртные напитки и глазея на деревенских жителей.
Кэти бросила взгляд на Рамона, который шел рядом с ней, повесив пиджак на плечо. Несмотря на его внешнее спокойствие, Кэти все время улавливала тревогу, с которой он ожидал ее первую реакцию на свою деревню.
– Она прекрасна, – честно сказала она. – Очень живописна и очаровательна.
Беглый взгляд, который он бросил на нее, был подозрительным.
– Но крошечная и совсем не такая, как ты ее представляла.
– Куда более комфортабельная, чем я ожидала, – упрямо возразила Кэти. – Здесь даже есть центральный магазин. И, – добавила она шутливо, – здесь целых две гостиницы! Я поражена.
Похвалы не достигли цели, но замечание про гостиницы, кажется, помогло. Усмехнувшись, он положил руку ей на талию и притянул к себе, чтобы быстро, но крепко обнять.
– Большой Дом, – сказал он, кивнув в сторону старинной причудливой трехэтажной гостиницы с чугунными решетками на балконах. – Предмет его гордости – десять комнат для гостей. В другой только семь, но есть маленькая гостиная и намного лучше стол. Там мы и пообедаем.
В ресторане было пять столиков, четыре из них занимали туристы, которые смеялись и болтали. Кэти и Рамон заняли свободный. Официант зажег свечу в центре стола, покрытого скатертью в красно-белую клетку, и принял заказ. Рамон откинулся на стуле и улыбнулся Кэти, которая глядела на него с недоумением.
– Ну и как тебе здесь? – спросил он.
– Я все пытаюсь понять, где ты до этого жил и чем занимался. Ты не работал на своей ферме, иначе тебе не пришлось бы жить у Рафаэля.
Рамон ответил медленно и очень осторожно:
– В прошлом я жил недалеко от Маягуэса и работал на компанию, которая потерпела банкротство.
– Эта компания занималась фермерским бизнесом? – спросила Кэти.
Рамон поколебался и затем кивнул:
– Среди прочего она занималась и консервированием. Еще до того как познакомиться с тобой, я решил, что, вместо того чтобы перейти в другую компанию, я буду работать на собственной ферме, чтобы не платить кому-то за то, что смогу сделать сам. В течение ближайших двух недель какое-то время я собираюсь посвятить компании, а оставшееся – потрудиться с людьми, которые будут чинить наш дом.
Наш дом. От этой фразы у Кэти сжалось сердце. Это прозвучало так странно. Так окончательно. Отведя глаза, она играла с бокалом, вращая его в пальцах.
