– Что?
Трубка помолчала.
– Нет, это я так… – проговорил мальчик, – можно я вам потом перезвоню, Валерий Игоревич?
– Перезванивай.
Не вешая трубку, Валерий тут же набрал другой номер, поговорил минут пятнадцать и вышел из дома.
Спустя час его машина остановилась у небольшого уютного особнячка в центре Москвы. У двери особнячка золотом по черному теснилась витиеватая надпись: «Межинвестбанк». С председателем правления банка, Александром Шакуровым, Валерия связывала школьная дружба, в ходе перестройки плавно перешедшая в иные, несколько менее приятные для Шакурова отношения.
Председатель правления – веселый и стремительно полнеющий от оседлой жизни молодой человек – поднялся навстречу дорогому гостю. Коньяк был отвергнут, а чай, принесенный кокетливой секретаршей, распит с великим удовольствием.
Шакуров минут двадцать толковал с гостем, дивясь про себя, что тому надо каждую встречу на протяжении вот уже пяти лет – объяснять словосочетание «ставка рефинансирования». Потом Сазан спросил:
– Ты выяснил, что я тебя просил – насчет собрания?
– Да. Оно просто не состоялось. Доверенность, выданную Службе транспортного контроля, признали недействительной. – Не понимаю, что значит – «недействительной»? Они ее что, в израильском посольстве оформляли? В ЖЭКе? В борделе? Как можно быть таким олухом царя небесного, чтобы не правильно оформить доверенность на ключевое собрание?
– Валер, это все тебе неинтересно. Понимаешь, если ты генеральный директор и есть сторонний акционер, который хочет тебя снять, то у тебя есть тысяча и один способ не пустить акционера на предприятие. Самый простой – признать недействительной доверенность для голосования, выданную представителю акционера. Под любым предлогом. Сказать, что в доверенности не указана прописка представителя. Или количество детей. Или цвет его носок.
– Не дошло.
– Валер, это все скучно, нудно и полно дыр, как все российское законодательство. Если говорить очень грубо – то доверенности проверяет мандатная комиссия, а мандатная комиссия утверждается предыдущим собранием, а предыдущее собрание – это действующий директор.
Нестеренко замахал руками.
– Все, хватит, убедил. Вопрос простой: значит, Ивкин может оставаться генеральным директором до посинения, как бы государству не хотелось его снять?
– Примерно так.
– То есть в этих условиях самое простое для СТК – это завалить Ивкина? Или по крайней мере запугать его так, чтобы в следующий раз он не распускал хвост?
Шакуров подумал.
– В общем да, – сказал он. Помолчал и добавил:
– Только ты извини, у тебя какой-то упрощенный взгляд на вещи. Это же все-таки правительственная контора… Ну, загорелось ей снять Ивкина. Мало, допустим, взяток давал. Другой обещает больше.
Ну какие деньги с этого аэродрома? Это ж, прости меня, луг заасфальтированный. Убрать этого Ивкина больше бабок стоит, чем квартал взяток с Рыкова. Неэкономично. Если бы они из-за Шереметьева грызлись…
– А над Шереметьевым эта контора тоже командует?
– Эта? Комитет по приготовлению щей? Да Шереметьевские ребята их тут же схарчат и не заметят…
Сазан открыл было рот, но тут в кармане зачирикал мобильник.
– Да?
– Валерий Игоревич? – Сазан узнал голос Миши Ивкина, – Валерий Игоревич, вы могли бы приехать в аэропорт? Сейчас.
– А что такое?
Трубку аккуратно повесили.
– Что-то случилось? – спросил Шакуров.
– Да. Кажется, комитет по приготовлению щей пересолил свою стряпню. И зачем я ввязываюсь в это дело?
Через час Сазан миновал последний указатель с надписью: «Рыкове» и свернул с убогого двухрядного шоссе на истрепанную до полного изумления пригородную улицу.
В течение этого часа Сазан тщетно звонил и домой Ивкину, где трубку неизменно брала глухая и придурковатая старуха, видимо, бабушка Миши, и в сам аэропорт, где телефоны не отвечали на звонки или были заняты.
Дорога была действительно премерзкая. С одной стороны разбитого и пыльного шоссе тянулся бетонный белый забор, над которым чахли хвосты одиноких грузовых «АНов», с другой стороны разделенные квелой зеленью и приземистым лабиринтом гаражей к дороге сбегались белые панельные дома.
У развилки торчал указатель «Рыкове», и под указателем был нарисован маленький стилизованный самолет. Указатель показывал направо. Налево, чуть наискось от железнодорожной станции, у одного из
