– За что?
– За пятнадцатое. Пятнадцатого июля погиб Шило.
– И что случилось пятнадцатого?
– Вы знаете.
– А ты своими словами расскажи. Рассказывать умеешь?
Андрей сжался в комочек.
– И лучше не ври, – добавил сбоку Муха.
– Нас в патруль послали, – сказал Андрей, – меня, Сашку Лотова, и еще прапор с нами был – Кудасов
И замолчал.
– Смелее, – подбодрил Муха.
– Ну, мы стали на Алтыньевском шоссе, там где съезд на Рыкове, и начали проверять машины. Час проверяли. Кудасов бутылку вытащил, нам с Сашкой выпить дал. Я так немного выпил, а Сашка заглотил прилично. Потом мы одну тачку проверили, а Кудасов говорит: «А слабо будет в иномарку пальнуть?» Я даже не понял, а Сашка говорит:
«Как так?». А Кудасов говорит, что он вчера поспорил, что мы, салаги, в иномарку шмальнем. Объясняет и улыбается так. Мне это не очень понравилось, а Кудасов говорит, что если мы откажемся, то он нам такую жизнь устроит, что Магадан за Бермуды покажется. Я говорю: «А нас не арестуют?» А Кудасов: 'Да ты че! Мы же при исполнении. Скажем, что, мол, этот чудак на букву 'м' отказался права предъявить. Нечего им, мол, «новым русским», на иностранках раскатывать'.
И тут видим – «мере» едет. Там такой взгорок, машину издалека видно, за километр. Она сначала на взгорке показывается, потом вниз, а потом около нас выныривает. Ну, Кудасов и говорит Сашке:
«Иди и стреляй». – «Как стреляй?» – «Ну останови его и шмальни, куда угодно, вот смеху-то будет». Сашка пьяный был, ему тоже интересно стало: вроде как старший разрешил пострелять по иномарке. Ну, он остановил иномарку и говорит: «Ваши документы». Водитель документы протягивает, а Сашка автомат наперевес и как пальнет куда-то в крыло. И захохотал.
Андрей сглотнул и замолчал.
– Рассказывай, сокол, – ласково проговорил Валерий, – как начал, так и кончай.
– Ну, а это авторитет оказался. Он тут же ствол вытащил и Сашке – промеж глаз. И – по газам. Ну, тут Кудасов рассвирепел, скачет в машину, мне кричит: «Веди!» Я тоже злой был – Сашка-то пошутить хотел, а ему, считай, полголовы своротило. Ну, потом СОБР вызывали, этот авторитет в квартире заперся… Меня Кудасов отвел в сторону и говорит:
«Ты молчи в тряпочку, что было, а то и меня и тебя замочат. Скажем, что он первый стрелял. Ни с того ни с сего».
– И чего же ты решил сделать ноги?
– Убьют меня, – повторил Андрей, – я потом уже сообразил: не спорил Кудасов ни с кем насчет стрельбы. И еще у него рация была, из нее орёт-слышно на десять метров, а до того, как разговор завести, он так от нас отошел, и я слышу – с кем-то говорит. Я тогда подумал, что он говорил по рации, а потом сообразил, что треска не было слышно. Так что я думаю – он по сотовому говорил. Кто-то ему мобильник дал. В комнате наступило молчание.
– А вы меня тоже убьете? – безнадежно спросил Андрей.
Валерий пошевелился в кресле. Движения его были медленны и неторопливы, и он ужасно напомнил Андрею разворачивающегося для броска удава. Удава Андрей видел в детстве по телевизору, в передаче «В мире животных», и с тех пор удав частенько снился Андрею по ночам.
– Хороший вопрос, – одобрил Валерий. – А, Голем? Убьем мы его или нет? Твой шеф был, тебе и решать.
Андрей повернул голову туда, куда смотрел Валерий, и сердце его забилось мелко-мелко, как мотылек на раскаленной лампочке. Голем был тот самый здоровенный детина водоизмещением в два центнера, с пудовыми кулаками и маленькой головкой. «Да он же меня с костями схарчит», – подумал Андрей.
Голем неторопливо встал с кресла (Господи, эта громадина еле поместилась в кресле размером с добрый смородиновый куст!) и подошел к Андрею. Солдат сжался в комочек. От Голема пахло потом и хорошими сигаретами, и он был на две головы выше Андрея, а сейчас, когда Андрей сидел, и вовсе возвышался над ним, как Останкинская телебашня над хрущевкой.
– Слышь, парень, – спросил Голем, – а ты за это что-нибудь получил?
– Как получил? – спросил Андрей.
– Бабки получил за заказ?
Андрей так растерялся, что даже не знал, что отвечать.
– Да не валяй дурака, Голем, – подал голос Валерий, – в парне шестьдесят два кеге, он первым делом, когда убежал, в дачу влез и тухлое яйцо там себе пожарил. Какие бабки!
– Так получил или нет?
– Мне Кудасов потом десять рублей дал. Сказал, чтоб купил курева и помалкивал.
Андрей знал, что этого говорить нельзя, потому что по каким-то его собственным душевным причинам для Голема, видимо, чрезвычайно был важен, вопрос: получил Андрей деньги за то, что случилось пятнадцатого, или нет. Но ему почему-то казалось, что если он соврет, то все это сразу увидят и будет еще хуже. И вообще он устал бояться. Пусть эти люди убивают его, когда хотят. Если бы они еще накормили его перед этим ужином, было бы совсем хорошо.
