Утром Салли пришел к завтраку чуть позднее остальных.
— Разрешите поблагодарить вас за гостеприимство, миссис Куин, — сказал он, усаживаясь за стол.
— Не утруждайтесь, — прервала она его. — Вы всегда будете у нас желанным гостем. Я уже велела Марте вынуть кое-что из вещей моего покойного мужа и переделать для вас, — Она искоса взглянула на грубую рубашку Салли.
— Очень любезно с вашей стороны, но в этом нет никакой необходимости, — возразил Салли.
— Тогда многое станет проще, — поддержала мать Микаэла.
— Проще? — Салли взглянул на нее с удивлением. — Но для кого проще?
Тут перед дверью столовой раздался знакомый голос.
— Надеюсь, я не помешаю? — сказал Уильям Бурке, запросто, как бы на правах старого друга дома, входя в комнату.
— Вы никогда никому не можете здесь помешать, — ответила миссис Куин. — Садитесь завтракать с нами. — И она пододвинула ему стул.
— Благодарю вас, миссис Куин, — склонился в поклоне доктор Бурке. — Но я уже позавтракал.
Он, как всегда, держался как истинный джентльмен. Микаэла быстро вскочила со своего места.
— Мы с Уильямом договорились вместе посетить его больных на дому, — объяснила Микаэла, заметив, какое озадаченное выражение появилось на лице Салли. — А вы, дети, позаботьтесь, чтобы Салли не скучал. С ними ты не пропадешь, — заверила она его и быстро вышла вместе с доктором Бурке из столовой.
— Мистер Салли, — обратилась к своему гостю миссис Куин. — Я не ошибусь, если предположу, что не только волнение за мое здоровье заставило вас предпринять столь длительное путешествие?
В этот день Микаэла побывала вместе с доктором Бурке у всех пациентов, ожидавших его визита. В трущобах Бостона, где обитали эти люди, она неоднократно имела возможность убедиться, что условия для медицинского обслуживания там ничуть не лучше, чем в Колорадо-Спрингс. Но самое тяжкое впечатление на нее произвел поистине невиданный разрыв между богатством и бедностью — он не шел ни в какое сравнение с соответствующим соотношением на так называемом Диком Западе, — и несчастные, которые, лишившись работы и жилья, а следовательно, и своей социальной среды, оказывались на самом дне жизни. Такой душераздирающей нищеты Микаэла не встречала за все время работы в Колорадо-Спрингс. Но ко всем своим пациентам, даже давно немытым, утопавшим в грязи, доктор Бурке относился с неизменным терпением и дружелюбием, вызывая этим восхищение Микаэлы.
День уже клонился к вечеру, когда они вышли от последнего больного. Доктор Бурке, однако, взял ее под руку, намереваясь вести дальше.
— Я полагала, что мистер Гуд — ваш последний пациент на сегодня? — слегка раздраженно спросила Микаэла.
— Прошу вас, зайдемте на минуту ко мне в кабинет. Мне надо еще кое-что обсудить с вами.
И он опять взглянул — на нее как-то многозначительно, пробудив нечто, запрятанное в самой глубине ее души. А почему бы ей, собственно, не пойти? В Бостоне она ненадолго, и каждый миг, проведенный в обществе опытного медика, идет ей на пользу. О семье к тому же беспокоиться нечего, в материнском доме дети как у Христа за пазухой. А главное — ее внезапно охватило непреодолимое желание принадлежать лишь самой себе, потворствовать любому своему желанию. Совсем как в юности, когда она, полная сил и планов на будущее, делала первые шаги на медицинском поприще.
В то время как Микаэла и доктор Бурке шли по направлению к его кабинету, Салли с детьми также находился на улицах Бостона. Они уже исколесили огромный город вдоль и поперек, и дети показали ему все известные им достопримечательности. Один Мэтью всю дорогу молчал, словно воды в рот набрал.
— Что с тобой, Мэтью? — не выдержал наконец Салли. — Тебе что, Бостон не нравится?
Мэтью пожал плечами:
— Хоть бы доктор Майк поскорее увезла нас домой! Ведь ее мать уже выздоровела.
— Но у нее скоро день рождения, — вставила Колин. — До этого мы уж точно не тронемся с места.
Мэтью словно не слышал слов сестры.
— Здесь даже одеваться нельзя по-человечески. — Он указал на свой новый костюм.
— Ну уж в этом доктор Майк не виновата!
— А кто же виноват, как не она? — не унимался Мэтью. — Кто заставил нас нацепить на себя все эти обновки?
— Постарайся встать на ее место, — уговаривал юношу Салли.
— Ну уж нет! — вырвалось у Мэтью. — Тогда бы я сейчас был у Уильяма.
Мэтью тут же заметил, что при одном упоминании этого имени у Салли вмиг изменилось выражение лица, и пожалел о своей оплошности. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь.
— Я хочу сказать, — поспешно добавил он, желая смягчить свой промах, — что здесь все ненастоящее. Витрина напоказ. Я рад, что мы живем в Колорадо-Спрингс.
— А если эта витрина нравится доктору Майк? — возразил Салли. — Как-никак Бостон — ее родной город.
— И ты можешь так вот просто с этим примириться?
Они оба невольно остановились, и Колин с Брайеном побежали к витрине ближайшей кондитерской.
Вдруг Мэтью схватил Салли за локоть и показал на дом, находившийся на противоположной стороне улицы. К нему с проезжей части вела узкая пешеходная дорожка, и на ней стояла Микаэла, прощаясь с доктором Бурке. У него в этом доме был кабинет.
На их глазах этот элегантно одетый господин галантно поцеловал руку своей привлекательной спутнице.
— Пожалуйста, подумайте над моим предложением, — говорил он. — Найти партнера не так-то легко. Ибо партнер должен быть вас достоин. — И он взглянул на нее проницательным взором.
— Естественно, — мягко кивнула Микаэла, затем подобрала юбки и ушла.
Салли, наблюдавший эту сцену издалека, не мог, конечно, слышать их разговора, но в ушах у него непрестанно звучали слова Мэтью. Он едва заметно покачал головой.
— Нет, — ответил он после длительной паузы. — С этим я примириться не могу.
Спустя несколько дней в доме миссис Куин был устроен вечер по поводу ее дня рождения. Дом заполнили гости, разряженные в пух и прах.
Даже Салли надел по случаю торжества переделанный по его размерам смокинг покойного отца Микаэлы, но руководствовался при этом не личными побуждениями, а стремлением сделать приятное имениннице. Тем не менее благодаря бороде и длинным волосам, среди которых кое-где выглядывала тоненькая заплетенная косичка, Салли разительно выделялся из толпы приглашенных. Когда он вошел в салон, миссис Куин улыбнулась ему и шепнула на ухо: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят». Оглядевшись вокруг себя, Салли не мог не признать, что дипломатичная старуха, скорее всего, была права.
Миссис Куин принимала поздравления, сидя на диване между Микаэлой и Колин. Салли принес бокал с пуншем и протянул его Микаэле, но тут в комнату вошел Уильям Бурке и направился к виновнице торжества.
— От всей души поздравляю вас, многоуважаемая миссис Куин! — произнес он. — Как приятно видеть вас в добром здравии и хорошем настроении.
— В этом не последняя заслуга принадлежит вам! — ответила она и подняла свой бокал. — И Микаэле, разумеется! Не пейте за меня, — обратилась она к гостям, которые, следуя ее примеру, подняли свои бокалы. — Выпейте лучше за Уильяма и Микаэлу.
Микаэла замерла, не смея поднять глаза. Но и без этого она чувствовала, что взор Салли устремлен на нее, и знала, что он выражает.
Помедлив, Салли все же поднял свой бокал.
— За Уильяма и Микаэлу, — еле слышно прошептал он.
