заговорил он. — Пусто.
— Тогда хорошо, — сказал Илмар.
— Да, это хорошо. Но плохо то, что эта Ирена не сидит сложа руки.
— Ну?
— У меня, так сказать, побольше свободного времени, вот я и пошел сегодня погулять по улице Медниеку. Тихое такое местечко, никто тебя локтями не пихает. Околачивался там больше часа. И тут раскрывается калитка — и на улицу выходит очень знакомая женщина. Меня она не знает, а я-то ее знаю — у меня ее портретик. И поскольку я ей никто, она на меня внимания обратила не больше, чем на уличного голубя. Она идет, я за ней. Так мы шли довольно долго. Наконец она подходит к одному желтому кирпичному дому. И в нем она исчезает, как мышь в норе. Мне, конечно, ничего другого не остается, как топать дальше и отыскать моего друга Илмара Крисона. Может, он сумеет объяснить, что означает столь ранний визит молоденькой бабенки к жандармам?
— Ты уверен, что это была именно Ирена? — спросил Илмар.
— Вне всякого сомнения.
— Странно… — лоб Илмара стянули морщины. — Я ведь сказал ей, чтобы несколько дней не виделась с Череповым. Неужели у нее возникли подозрения?
— Я не знаю, насколько ловко ты действовал. Но факт остается фактом — в эту минуту она разговаривает с Череповым. И о чем еще они могут говорить, как не о нас! Похоже, строя западню для нее, мы угодим туда сами.
— Сегодня вечером они ничего делать не станут. Их главный интерес — большое собрание.
— Все может быть. Но если они захотят заранее к нам присмотреться?
— Место они не знают. Я сказал Ирене, что отведу ее сам.
— Ты можешь поручиться, что за нами не будет слежки?
— Надо сделать так, чтобы шпик остался с носом. Я сказал, что буду ждать Ирену около старой церкви Гертруды. Вместо этого схожу за Иреной домой. Пока они сообразят, что дожидаются впустую, будет поздно искать наши следы. А мы с этим делом должны покончить как можно скорее, чтобы до полуночи вернуться в город. Тебе с Цауной горевать не приходится, про вас никто ничего не знает, а мне до утра надо исчезнуть с горизонта. Представляешь, как они всполошатся, как замечутся, когда Ирена утром не явится на доклад. О, господин Черепов тогда дремать не станет!
— Ты уже побеспокоился о своей безопасности в дальнейшем?
— Все улажено. Сегодня ночью я отбываю.
— Ну, ладно, будем надеяться на лучшее. Значит, начало заседания ровно в половине десятого?
— И конец в половине одиннадцатого. Пускай Цауна стряпает обвинение кратко и внятно. Его надо зачитать за пять минут. Четверть часа на допрос, пять минут на совещание суда и десять — на приговор.
— Чего там долго церемонии разводить, дело ведь ясное, можем обойтись и без формальностей.
Иной разговор тем временем велся в кабинете Черепова.
С напускной внимательностью Черепов слушал доклад Ирены о большом собрании террористов, так внимательно слушал, что папироса у него гасла не то третий, не то четвертый раз.
— Хм, да-а… Вот это будет уловчик! Мы сделаем грандиозное дело.
— Ты помнишь свои слова: эта неделя принадлежит мне, и ты ничего не желаешь ни знать, ни видеть… — напомнила Ирена.
— Разумеется я об этом не забыл, — сказал Черепов. — Это хорошо, что я теперь знаю о твоем участии в собрании. Я своих ребяток придержу дома.
— И возможно, уже ночью я смогу что-либо сообщить.
— Когда ядро будет в наших руках, я начну действовать сам. Ты пойдешь вместе с ним… с Крисоном?
— Да.
— Желаю тебе успеха.
— Все будет хорошо, но мне теперь надо подготовиться к отъезду. Надо кое-что приобрести на дорогу. Ты не мог бы…
— А-а, тебе денег! Да, конечно, собирайся между делом. В Париже тебе не придется хлебать эту кашу. Изволь… — Черепов подал пачку кредиток. — Остальное ты получишь сразу после ареста вместе с другими директивами. В Париже тебя поджидает тоже интересная работа.
— Я помню. Ты однажды упоминал об этом.
— Да, и довольно выгодная работенка. Среди эмигрантов есть несколько увесистых рыбин.
— И я послужу той приманкой, которой вы их заманите сюда, верно? — рассмеялась Ирена.
— Иначе к ним не подступиться. Умны прямо до смерти и хитры. Не клюют! Нужна вкусная наживка. Но для тебя это ведь выгодней, чем танцевать в кабаре.
— Надеюсь, и ты тоже не остаешься в накладе.
— Этого еще не хватало.
Так весело и игриво закончился их разговор. Когда Ирена ушла, Черепов от удовольствия потер руки и подкрутил усы. «Молодец, Черепов, ты мужик — хват… У всех у них только по одной ниточке в руке, а в твоих — все, и ты тянешь за них, управляешь, как дергунчиками, когда тебе вздумается».
Ирена долго не могла выбрать подходящее платье для сегодняшнего вечера. Одно слишком шикарно, другое чересчур просто. Не хотелось привлекать к себе внимание на улице, но вместе с тем не хотелось быть слишком серой, будничной, потому что там ведь будет и Илмар.
— Сегодня вечером ты из дому не уходи, — наказала она Тине. — Я вернусь поздно. Нельзя квартиру оставлять пустой.
— Разве ж я без вашего ведома когда ухожу? — сказала Тина. — А если кто будет искать барышню или спрашивать по телефону, чего мне говорить?
— Скажи, что я ушла в гости и пусть позвонят утром. Но кто меня сегодня может спрашивать?..
Наконец она была готова. Часы показывали всего только седьмой час. Из дома надо было выходить не раньше восьми. Каким же излишним и ненужным казался Ирене этот поход! Но так же, как и Илмар, она не могла остановиться на полпути или повернуть вспять. Начатое необходимо было так или иначе завершить, они сами создали для себя обстоятельства, которые, став неуправляемыми, теперь властвовали над обоими. Камень, покатившийся с горы, не может остановиться в своем падении, покуда не достигнет подножья; никакая тяжесть не способна висеть в воздухе — что взлетело в пространство, то должно обратно пасть наземь.
Но как это иной раз мучило и приводило в смятение… когда приходилось поступать против своей воли. Желать одно, а делать другое, прямо противоположное — это было самоистязание. Но рок — великий инквизитор — не знал милосердия. Каждый звук возвращался отзвуком, каждая причина имела следствия. В тенетах закономерностей судьбы человек бился подобно рыбе в сети.
Без четверти восемь в дверь позвонили. Ирена вздрогнула: не хватало, чтобы в последнюю минуту ее кто-то задержал!
— Тина… — тихо позвала она служанку. — Ступай погляди, кто там. Но не говори, что я дома. Если будут спрашивать меня, скажи, чтобы обождали.
Тина вернулась смущенная.
— Это тот самый молодой моряк. Он сказал, он знает, что вы дома, и не уйдет, покуда не поговорит с вами.
— Он? — Ирена обрадовалась и стала нетерпелива. — Почему ты его не впустила? Ступай же, Тина, не заставляй его ждать!
— Да откуда мне было знать… — Тина пожала плечами и ушла открывать гостю. Иной раз не поймешь хозяйку, будь ты хоть семи пядей во лбу.
Какая-то шальная надежда проснулась в Ирене: быть может, у него возникли осложнения и не надо будет идти, отпадет тяжелый и опасный этап? О, какое бы это принесло ей облегчение!
Но при виде Илмара она вновь поникла, поняв, что ее надежды безосновательны: он улыбался, значит, все было в порядке — так, как он того желал. И ответом на его улыбку был тихий, подавленный
