Если Артур видел, что докладчик начинает доклад от Адама или готовится прочесть академическую лекцию, он короткими направляющими вопросами выводил оратора на нужный путь и добивался того, что тот укладывался в несколько минут.
Но как он не сдерживал ораторов, с некоторыми ему все же не удавалось справиться. Самыми опасными были двое: заведующий отделом народного образования Рудзит и заведующая партийным кабинетом Эглите. Они оба обладали способностью хорошо начать любое выступление, но поставить в нужном месте точку не умели. Рудзит любил говорить пространно и академически о самых простых вещах, нанизывая одну цветистую фразу на другую и наслаждаясь модуляциями хорошо поставленного голоса, как певчая птица, которую захватывает собственное пение. Он не говорил: «Директор школы Н. работает плохо и его надо заменить более способным работником…», а излагал эту мысль примерно так: «Принимая во внимание индивидуальные качества директора школы Н., которые в конкретных условиях на данном этапе не соответствуют специфическим требованиям, какие выдвигает переживаемое время и историческая ситуация перед ответственными работниками народного образования, нам следует прийти к выводу, что практическая работа директора Н. не находится на должной высоте и было бы весьма желательно в возможно короткий срок сделать соответствующие организационные выводы, выдвинув на вышеупомянутую должность другого, более подходящего работника». У Эглите было другое опасное свойство: она говорила быстро, без остановок, и прервать ее было так же невозможно, как задержать на полпути камень, катящийся по крутому склону с вершины горы. Она любила блеснуть к месту и не к месту длинными цитатами и сложными формулировками, которые скорее пригодились бы на семинаре политкружка повышенного типа.
И как раз в этот вечер основными докладчиками по повестке дня были Рудзит и Эглите, а поэтому заседание не сулило Артуру ничего приятного. Рудзит заговорил не торопясь, с удовольствием прислушиваясь к своему голосу. Его самодовольство было так велико, что даже повторные напоминания секретаря укома о том, что надо говорить короче и держаться ближе к делу, не сбили его. Подкрепляя свои положения, он не ограничился одним характерным примером, а демонстрировал их целую серию, к тому же со всеми подробностями. Проговорив полчаса, он еще не собрался переходить к выводам и предложениям, а когда наконец дошел до них, Артур не выдержал и, остановив Рудзита, сам прочел революционную часть проекта решения. Две-три минуты делового обмена мнениями, несколько дополнительных предложений, небольшое изменение проекта — и вопрос был решен. Рудзит вытирал со лба пот и довольно улыбался; члены бюро тоже вытирали пот, но на их лицах улыбок не было. Когда в конце стола с толстым портфелем в руках поднялась Эглите, члены бюро, как по уговору, тяжело вздохнули и каждый инстинктивно посмотрел на большие стенные часы.
О том, чтобы окончить заседание к семи часам, не могло быть и речи. В половине восьмого «тяжелые» пункты повестки дня были решены, Рудзит и Эглите ушли и бюро получило наконец возможность работать нормальным путем. Артур уже давно примирился с мыслью, что его гостям придется сегодня сесть за стол без него.
В одном из соседних домов в маленькой комнатке сидела Валентина Сафронова и читала верстку очередного номера уездной газеты. В последнюю корректуру вкралось несколько досадных ошибок, а когда все было исправлено, позвонили из Риги и сообщили, что на первой полосе завтрашнего номера надо обязательно поместить новый важный материал. Надо было высвободить место для этого материала, переверстать всю первую полосу и ждать, когда принесут из типографии новую корректуру.
В восемь часов Валентина получила наконец верстку. Снова затрещал телефон. Девушка сняла трубку и услышала голос Ильзы.
— Ты, детка, наверно, забыла, какое у нас сегодня событие? Артур меня не удивляет, на него это похоже, но тебе-то уж следовало бы вспомнить.
— А который теперь час? — спросила Валентина. — Батюшки! Уже восемь! А я думала, что еще нет семи. Нас уже ждут?
— Все съехались: Анна, Айвар, Ян. Не хватает только главных героев и тех, кого Артур пригласит с собой. Поторопи их. Мои слова сегодня не действуют. Может, тебя послушают.
— Ладно, мама. Сейчас я ему позвоню…
Валентина прочла первую полосу и, подписав очередной номер, позвонила в уком партии. Секретарша Артура сообщила, что на бюро начали обсуждать последний вопрос.
Через четверть часа Валентина попросила соединить ее с Артуром.
— Сейчас кончаем, Валек… — быстро ответил он. — Когда освобожусь, позвоню тебе.
Валентина терпеливо ожидала обещанного звонка. Через пятнадцать минут решила, что ждала достаточно, и позвонила снова.
— Сейчас, сейчас!.. — уверял Артур. — Ты можешь надевать пальто и идти сюда, я тебя подожду на улице.
Валентина так и сделала, но не Артур, а она прождала его на улице минут двадцать.
— Неужели девять? — удивился Артур. — Прямо опомниться не успеешь, как летит время.
Взявшись за руки, они торопливо зашагали к дому. Пилаг и Индрик Регут, которые тоже были приглашены на свадебный ужин, зашли домой за женами.
— Валек, скажи мне правду, — шептал Артур, нагнувшись к ее уху, — ты меня еще хоть чуточку любишь или уже разлюбила?
Валентина ответила тем же шутливым тоном:
— Чего можно ждать от нелюбимой женщины, которую муж забывает в день свадьбы?
Они так весело рассмеялись, что серый кот, вышедший в ночной поход, как подброшенный пружиной взметнулся на высокий забор и, сверкнув зеленоватыми глазами, исчез в чужом дворе.
Только в десять вечера у Лидумов наконец сели за стол. Гостей было немного: Ян Лидум, Анна и Айвар, Пилаг и Индрик Регут с женами, — поэтому за столом все чувствовали себя просто и весело. Хотя в самом начале и было дано торжественное обещание не говорить о служебных делах, но минут через десять все о нем забыли.
Умолчим о том, что происходило за столом. Достаточно знать, что все чувствовали себя уютно и от всего сердца желали Валентине и Артуру счастливой будущности. А Ян Лидум, наблюдая за радостными лицами новобрачных, время от времени тайком бросал взгляды на Айвара и Анну и думал, что сегодня приятно было бы видеть две пары вместо одной, но эта вторая пара, неизвестно почему, тянет и так неумело скрывает свои чувства, что просто смешно на них смотреть. Можем добавить, что немного позже и потанцевали, а Ильза, вырастившая сына, но сама не изведавшая семейного счастья, вышла в кухню и немного всплакнула — не от горя, конечно, а от избытка радости.
В три часа Пилаги и Регуты, попрощавшись, ушли, а Артур, Валентина, Айвар и Анна проводили их.
На обратном пути Айвар с Анной не спешили возвращаться. Медленно брели они по улицам.
— Обдумала ты мое предложение? — спросил Айвар.
— Да… обдумала, — тихо ответила Анна.
— Ну и что?
— Думаю, это очень хорошее предложение.
— Правда? Ты будешь чувствовать себя как дома, тебя никто не будет беспокоить и стеснять.
— А теперь ты скажешь, почему тебе хочется, чтобы я жила в вашей квартире?
— Скажу, Анныня, но только при одном условии.
— Опять условия? — улыбнулась Анна.
— Не условия, а дружеская просьба.
— Слушаю, Айвар.
— Обещай, что твое решение не изменится и в том случае, если тебе будет неприятно то, что я скажу. Это тебя ни к чему не обяжет.
— Ладно, Айвар, я обещаю… — Анна знала, что он скажет, и хотя еще не было произнесено ни слова, ее сердце чуть не выскочило из груди и только темнота помогла ей скрыть счастливое смущение.
— Причина очень простая и очень важная… — Голос Айвара дрожал от волнения. — С того часа, как я увидел тебя у церкви в день конфирмации, я полюбил тебя… С каждым днем ты становилась мне все милее и доро же… и нет у меня сил больше молчать. Прости, Анныня, что я так ворвался в твою жизнь. В
