– Ну, и?.. – Она зыркнула в нее очень темным быстрым глазом, и даже, вроде бы, не удивилась, словно видит себя каждый день в большом квадратном каракулевом воротнике, в низкой шапочке – на лоб, с обведенным черным глазищами, в обществе лихих вертикалистов, на фоне самого огнемета и – такой молодой.
– Меня могли бы вам рекомендовать бывший председатель Палаты мер и весов Федор Иванович Выборгский, сотрудник Кубатый и…
– Понятно, – устало проговорила Китерварг, – Видите ли, у меня – игра. Это я уже сказала. Кстати, вы тоже можете поприсутствовать. Вы кто по специальности?
Я пояснил, потом протянул удостоверение и допуск.
– Хорошо, – спокойно и даже, как мне показалось, слегка торжественно, согласилась Эвелина Китерварг, – наша игра будет проходить в столовой.
Я решил не удивляться – в столовой, так в столовой. Мы вот с женой недавно ездили к ее детям в лесной лагерь, смотрели, как они носятся по кочкам в поисках желтого и красного флагов – тоже игра. Привезли им кило печенья – было сгрызено за несколько мгновений после того, как желтый флаг так и не достался.
А тут была обычная студенческая столовка с запахом щей на бульоне из костей, заправленном комбижиром. Но, как я заметил, вместо кассового аппарата там уже примостился невзрачный корпик.
Все столы были сдвинуты в угол, а посередине зала столовой оставили только стулья.
Но стулья особые – квадратные сидения, плоские, без изгибов прямоугольные спинки, тяжелые ноги- обрубки. Выкрашены стулья были в темно коричневый цвет, отдававший в немногочисленных трещинах в желтизну, и стояли в беспорядке посреди зала на светлом линолеуме.
Участники игры – студенты и всякая молодежь из преподавательского состава столпились у дверей. Я посмотрел на них – ну такие же точно ребята, что недавно пришли и в наше ка-бе – в этих мелких пиджачишках с кургузыми узкими плечами, с обязательными шлицами позади, над тощими задами, в застиранных клетчатых рубашках, застегнутых под самое горло. И девчушки – в коротких, открывающих неформатные бедрышки юбках, в обязательно обтягивающих свитерках под горло. Субтильные детишки, мы не такие, вроде были…
Китерварг, огромная, словно башня, сама похожая на эти массивные квадратные стулья, вышла на видное место и велела начать игру.
Включили быструю музыку (под такую передают утреннюю зарядку), и ребята струйкой потянулись к стульям. Китерварг командовала:
Все вы знаете свои роли. Вы – стряпчие, вы – агенты, вы – контейнеры. Стряпчие собирают сведения с мест о многочисленных продвижениях, передают агентам, тем – несут к контейнерам.
И каждый из ребят подошел к своему стулу и произнес свою фразу: «Расскажите, какие вы проводите в данный момент работы? И какие еще продвижения вы должны будете сделать в следующий момент?». И они повторяли эту фразу некоторое время, но не хором, а невпопад, и их голоса гулко отдавались под сводами столовой. Потом каждый, поднатужившись, схватил по стулу, и они принялись ходить со своей ношей по видимо, ранее задуманным, извилистым маршрутам, а потом начали передавать стулья, видимо, агентам, а те… Я все пытался врубиться в эту систему, а потом – бутер его знает почему – погас свет. И музыка замолчала.
Китерварг завопила:
– Где монтер? Ко мне, сюда!
А мне послышалось сзади тихое хрюканье. И дальше пошла другая музыка. Я такую не люблю. То есть не то, чтобы не люблю. Она мне просто никогда не доставалась, а когда стал начальником – уже стало не до того. Но и движок пошел из динамиков!..
Сзади – шарканье, стук каблуков, да и стук потяжелее – видно носилась эта зелень со стульями, и уже не только хрюкала, но шипела и давилась, зажимая ладошками рты. И еще в полной темноте я заметил зеленые искры, видимо, народ нацепил значки с диодами. И зеленые двигались вовсе не так хаотично, как поначалу казалось. Судя по всему, они со своими стульями носились по кругам и эллипсам, а потом устремлялись к определенному центру, и там начинало что-то происходить.
Китерварг трубно продолжала:
– Монтера! Коменданта сюда!
Дали свет. Посреди столового зала образовалось сооружение из стульев, влепленных друг в друга – кто как. Кто на ножках, втиснутых в пространство между спинками, кто, перевернутый набок, кто – установленный на попа.
И было не понять – то ли хаос, то ли – высочайший порядок разумной случайности. А в целом это хранилище стульев – а ведь, судя по предварительной программе завкафедрой Китерварг, все это и должно было стянуться в хранилище – оказалось компактным, спрессованным, но совсем не собранным в ровный куб. Я бы даже сказал, что это разлапистое, с торчащими в разные стороны кургузыми ножками – все равно склонно было по форме к фигуре вращения: эллипсоиду или даже шару.
Игроки выдохнули: «О!». Хрюканье переросло в гогот.
Но Китерварг простерла руки – очень длинные руки с массивными рыхлыми, морщинистыми кистями:
– Я не знаю, кто вырубил электричество и поставил Хендрикса. Но! Игра удалась! Следующая в среду, в коридоре общежития.
Эвелина Захариевна направилась потом прямо ко мне, деловито взяла под руку и отвела в сторонку.
– Сотрудник Анпилогов… у-ффф. Тяжело прошло, ну ладно. Найду еще силы с вами переговорить. Пойдемте, у меня тут комната, в общежитии.
Комната ее находилась в конце бесконечно длинного коридора железобетонного корпуса общежития, где с одной стороны шли большие квадратные окна, выходящие на близкие к городу горы, а с другой – обшарпанные двери в жилые помещения.
За таким же здоровенным окном комнаты Китерварг открывался вид на сосновый лесок, поднимающийся на холм, желтый, с осыпями песчаника, и даже – берег светлой реки.
– Красота! – я решил все это дело похвалить.
– Ну да, – согласилась завкафедрой, – только сильно подгаженная. – Водку с водой будешь?
Я что-то устал, наволновался и сказал, что буду, конечно.
Тогда эта большая женщина пошла в угол комнаты к стеллажу, напоминающему кусок химической лаборатории, и принялась там колдовать: сливала воду из кранов, вдувала в нее воздух из трубки, цедила в пробирку через целый пук фильтровальной бумаги, потом налила в два граненых стакана, плеснула туда водки из бутылки, видимо, привезенной из столицы. Пила она потом не залпом, а маленькими глотками и заедала кое-как накромсанными кусочками сыра, и мне тоже сунула бутерброд.
– Так ты, сотрудник, Анпилогов, побывал у Кубатого, и, видимо, в Учгородке?
– Верно.
– И что нужно теперь Федору?
– Да Федору теперь, вроде бы, ничего не нужно, сидит себе на даче под Плещеевым, – Китерварг кивнула, – но вот нашему… – я приостановился – государству, так сказать, понадобился вдруг, постный огонь.
Китерварг снова понимающе кивнула, и я приободрился.
– Я – руководитель отдела имитации КБ «Запуск», и мне необходим это самый постный для испытаний нового астроизделия, ибо – нехватка топлива…
Эвелина еще раз мелко сглотнула и пожевала.
– Это, насчет топлива, они врут. И бесконечно продолжают нагло врать. Но я тут сделать ничего не смогу, – потом посмотрела в окно на изгаженную летнюю красоту.
– И что, Федор, не дал тебе никакой наводки?
Я пожал плечами:
– Да нет… Но ведь он и сам не знает. Я ведь был там, на Ледострове, помню его попытку.
Китерварг кинула на меня очень быстрый взгляд, – ну немолодая же женщина, в конце концов! – но глаза у нее так и горели, куда там, Первачеву и Кубатому! – и я добавил еще к своим словам, не из-за водки,
