жизнь, в другом измерении, состояние за гранью возможного – необычное для человека, и мысли должны быть другие, чувства, ощущения… Аня посмотрела в зеркальце на Матвея. Смеется. Улыбка поистине гагаринская. Фирменная она у них, что ли? Или это отражение того, что известно только этим необыкновенным людям, которые, оказавшись на земле, делают вид, будто они такие же, как все…
– Подъезжаем, – предупредил Матвей. – Вы захватили паспорт, как я просил?
Свернули в сторону, на более узкое шоссе, по краям сплошной лес, и вдруг впереди, над лесом, набирающий высоту военный самолет. Еще один. Гул моторов. Значит, аэродром где-то близко.
Дорога уперлась в железные ворота, рядом – КПП.
– Давайте паспорт, – потребовал Матвей и вышел из машины.
Аня видела его голову и плечи в окошке КПП, потом он вышел, за ним солдаты – внутренний наряд комендатуры гарнизона, а может, не солдаты – в званиях Аня не разбиралась, – просто военные, молодые, корректные, в камуфляжной форме, один посмотрел на Аню и Темку внимательно, заглянул в салон, попросил открыть багажник. Аня выбралась, пошла вдоль машины… Крепкие ребята: обычно мужчины таращатся на ее ноги, а эти и бровью не повели, Матвей в том числе. Даже обидно.
Ворота распахнулись и пропустили машину на территорию гарнизона. Все та же дорога, по краям по- прежнему лес, но вот вдруг сразу выросли дома – девятиэтажки, деревянные постройки, сельские домики, церковь; проехали детский сад, Дом офицеров, несколько магазинов…
– А это школа, – сообщил Матвей. – Сережа здесь учится.
– Мама, смотри, коза! – с восторгом закричал Темка, указывая в окно.
– Дожили, ребенок живой козы не видал, – засмеялась Аня.
– Я тебя с этой козой познакомлю, – обнадежил Матвей. – Коза знаменитая, одна на весь городок… Сворачивайте сюда, вон видите дом с частоколом, нам туда.
– Матвей, давай говорить друг другу «ты», я как-то уже устала от официоза.
– Конечно, Анечка, прости, я, наверно, неуклюже себя веду, – смутился Матвей, – к тому же перед папой нам надо выказывать убедительное дружелюбие друг к другу.
– Выказывать? От меня усилий не потребуется, – возразила Аня.
Молодой человек окончательно сконфузился, сообразив, что ляпнул что-то невпопад.
«До чего же милый, – подумала Аня. – Жаль, что не настоящий брат, мы бы с ним подружились».
Она остановила машину у садика с деревянной изгородью. За оградой места для стоянки не оказалось, поэтому пришлось въехать на обочину так, что автомобиль установился с креном на бок. Аня достала из багажника сумки с одеждой и подарками, которые успела накупить в Москве. Матвей подхватил сумки и пошел в дом по узкой бетонной дорожке, которая тянулась между ухоженными цветочными клумбами.
– Как красиво, – заметила Аня.
– Это папа увлекается, – пояснил Матвей. – Нашел себе занятие: копается в садике с утра до вечера.
– Дом ваш собственный?
– Нет, гарнизонный. Папа числится в очереди на квартиру. Будем надеяться, что дождемся.
В окне шевельнулась занавеска и показалось чье-то лицо. У Ани екнуло сердце. Темка первый взбежал на крыльцо и по-хозяйски потянул на себя дверь. В коридоре, однако, остановился, увидев перед собой мужчину с палкой, застеснялся, свесил голову и бочком юркнул мимо хозяина в комнату.
Аня стояла напротив отца и смотрела на него неотрывно. Она помнила его очень смутно – память поддерживалась немногочисленными фотографиями, – но теперь узнавала, открывала знакомые, живые черты. Он, видимо, был на протезе – несведущий человек не понял бы сразу, что у него нет одной ноги. Опирался на трость, одет был в летный свитер из верблюжьей шерсти светло-коричневого цвета, удивительно походил на Матвея ростом и комплекцией, словно тот и вправду был его родным сыном. Аня знала: отец двумя годами старше матери, сейчас ему пятьдесят четыре, на столько и выглядел, но лицо его хранило какую-то укоренившуюся усталость, в глазах – застывшая навек тоска за слезой радости: он заметно волновался и смотрел на дочь с нерешительным ожиданием.
– Что же мы стоим в коридоре? – неловко заговорил Матвей. Он порядком растерялся и забыл элементарно представить их друг другу. – Аня, проходи в комнату.
В это время Семен Павлович протянул руку и погладил Анну по щеке.
– А ведь ты мало изменилась, – сказал он. – Я всегда знал, что ты станешь красавицей.
У Ани почему-то хлынули слезы из глаз, без всякой внутренней подготовки. Она осторожно обняла его – родное существо, одно из самых родных, какие бывают у человека. Не было необходимости привыкать к нему, она помнила его сердцем, своей иртеньевской сущностью, она была его дочерью – и этим все было сказано. Вот и ей выпало счастье выплакаться на отцовском плече, о таком Анне не доводилось даже мечтать.
Отец и дочь стояли обнявшись, а Матвей с сумками в руках застрял посреди коридора с видом человека, который узрел нечто совершенно неожиданное.
Глава 3
Они сидели за обеденным столом. Аня так увлеклась разговором с отцом – им очень о многом надо было рассказать друг другу, – что не замечала, как Матвей выходил из дома, возвращался с пакетами, как громыхал посудой на кухне и вскоре заставил стол тарелками с едой. По квартире распространился аппетитный запах жареного мяса – источником послужили крупные куски, сложенные румяной горкой на подносе в окружении печеных помидоров и мясистых перцев.
– Кушать подано, господа. – Кулинар одарил присутствующих своей замечательной улыбкой.
– Ой, что же это я? Совсем забыла. Матвей, где моя сумка?
Аня принялась вынимать продукты – купила все дорогое: черную и красную икру, армянский коньяк «Наири» двадцатилетней выдержки, колбасы твердого копчения, головку рокфора, балык из осетрины, нарезанный нежными ломтиками, и прочую вкусную снедь.
Темка даром времени не терял, обследовал все помещения. В доме было три комнаты, небогато, но чисто отремонтированные, полы дощатые, крытые коричневой масляной краской. Белые оконные рамы, подоконники и внутренние двери тоже выглядели свежевыкрашенными. Впечатляющие чистота и порядок не скрывали, однако, отсутствия в доме женщины. Это было сугубо мужское жилище по рациональному раскладу вещей, по строгой обстановке спален, лишенных кокетливых подушек, покрывал, всевозможных забавных вещиц, какими любят украшать комнату женщины, создавая в квартире уют. Печать аскетизма лежала на всем, начиная с непритязательной посуды, кончая простой, но крепкой мебелью.
Темке все же удалось отыскать в сухом чередовании предметов обихода модель планера.
– Ж-ж-ж, – кружил над головой планером Темка. – Дядь, подаришь мне самолет?
– Я бы подарил, только он не мой. Надо спросить у Сережи, он скоро придет, – отозвался Матвей.
– Не будем садиться за стол без Сергея, – предложила Аня.
– Да кто его знает, когда пожалует, – махнул рукой Семен Павлович. – Дело молодое, сбежит куда- нибудь после школы, а мы сиди жди. Давайте-ка подсаживайтесь. Артем, садись рядом с дедушкой, дай хоть поглядеть на тебя как следует.
– Зачем тебе палка? – спросил мальчик.
– Ходить трудно…
– Дедушку ранили на войне, – объяснила Аня.
– Ты солдат? – заинтересовался ребенок.
– Летчик, как дядя Матвей.
– А я… а я… – загорячился малыш, – я, когда вырасту, стану Бэтменом! Дядя Матвей, у тебя такой самолет, как у Бэтмена?
– Нет, брат, у меня лучше. У Бэтмена и не самолет вовсе, так, игрушка. Я тебе, малыш, покажу настоящий самолет.
– И покатаешь?
Матвей озадаченно хмыкнул и почесал в затылке.
– Конечно покатает, – пришла на выручку Аня, – денька через два. Сейчас самолет не летает, его проверяют, ремонтируют.
– А-а, знаю, у него батарейка кончилась, – понимающе заключил малыш.
Матвей расхохотался. Семен Павлович поцеловал мальчика в кудрявую головку.
