— Люблю! — кивнул Грег. — Но ты представить не в состоянии, во что меня может превратить только капля твоей девственной крови! Я могу стать чудовищем, утратившим всякий разум. Мне так трудно постоянно бороться с собой, когда мы рядом, я ощущаю ток твоей крови по венам, я чувствую ее жаркий аромат каждой частичкой своего существа. Я таким стал после превращения, потому что вся моя суть нацелена лишь на одно — на кровь. Она для нас — единственно возможный источник продления существования. К тому же, по этому поверью, вампир должен лишь влюбить в себя девушку, но сам остаться равнодушным к ней, — после паузы добавил он.
— Почему? — удивилась я. — Какой в этом смысл?
— Наверное, для того, чтобы легче сопротивляться зову твоей крови, — задумчиво сказал Грег. — Разум должен оставаться холодным. Но точно я не знаю… И уже навряд ли узнаю, ведь я не выполнил этого условия. Вначале, как только я увидел тебя, тогда возле оврага, я сразу понял, насколько ты подходишь для выполнения моей мечты. Я ведь все вижу и понимаю по-другому. Ну, ты это сейчас и так уже знаешь. И я увидел, насколько ты внутренне отличаешься от своих сверстниц, какая ты удивительно чистая и гармоничная натура. И я стал действовать по веками проверенной схеме обольщения.
— И для этого ты делал вид, что ухаживаешь за Лизой? — дошло до меня.
— Именно! — улыбнулся Грег. — Беспроигрышный прием.
— Но ведь ты причинял мне боль, — заметила я.
— На это и был расчет, — ответил он. — Ничто так не цепляет человека, как душевная боль. И тех, кто нам хоть когда-то ее причинил, мы не забываем. К тому же, Лада, я ведь тогда тебя не любил.
— Не любил, — повторила я.
Грег обнял меня за плечи и, зарывшись лицом в мои волосы, прошептал:
— Прости за эту боль! Знала бы ты, как я боролся с собой, когда понял, что начинаю чувствовать к тебе какой-то странный для моей холодной жестокой натуры внутренний жар. Меня это безумно пугало. Мне казалось, что я плавлюсь изнутри. К тому же я собирался выполнить все условия, лишь бы вновь стать обычным человеком. И одним из них, как я уже тебе сказал, была именно моя холодность. Любить должна была лишь ты. Но так получилось, что я сам тебя полюбил. Я не смог этому сопротивляться… Что же будет? — с горечью воскликнул он.
Я повернула голову и стала целовать его губы. Меня уже ничто не страшило, я хотела лишь одного — выразить свою любовь, излить свою накопившуюся нежность, утихомирить вспыхнувшую страсть. Грег замер, потом ответил мне. Поцелуи были глубокими. Я чувствовала его язык, его зубы давили на мои. И вдруг мне показалось, что они увеличиваются. Грег тут же отскочил от меня и отодвинулся в угол дивана. Его глаза горели, верхняя губа приподнялась.
— Это невыносимо, — прошептал он с такой мукой, что я чуть не расплакалась.
Мне так хотелось слиться с ним полностью! Прямо сейчас! И будь что будет!
«Мне нужно быть готовой ко всему, — думала я, не сводя с него глаз. — Если я решила остаться с ним, я должна все принять! Все, что он сейчас мне рассказал. И расскажет еще. Если решила остаться…» — повторила я про себя.
— Ты решила, — мягко произнес Грег.
— А кто-то говорил, что ему все труднее читать мои мысли, — улыбнувшись, заметила я и погрозила ему пальцем.
— Это так! — улыбнулся он в ответ. — Все труднее и часто вообще невозможно.
— Меня это радует, — сказала я. — Как-то неприятно знать, что кто-то копается у тебя в мозгу.
— Я давно не обращаю на это внимания, — ответил он. — Это привычная составляющая моего существования. И я уже приобрел навык пропускать мимо сознания ненужные мысли ненужных мне людей.
— Вот как? — с напускной обидой заметила я. — Значит, я уже становлюсь тебе ненужной, раз ты не всегда слышишь, о чем я думаю?
— Лада! — тихо засмеялся Грег, и я видела, что он начинает успокаиваться. — Знаешь, меня самого занимает то, что происходит, тем более это впервые. Но твоя любовь так сильна, что создает вокруг тебя что-то типа защитного поля. Или мне кажется, что это так. Понимаешь?
— Не-а, — помотала я головой. — Я же люблю именно тебя, и как я могу в таком случае защищаться от тебя же?
— Пока не знаю, как все происходит, — задумчиво произнес он. — И я тебя люблю. Но природа наших чувств, видимо, все-таки разная, хоть Рената и твердит постоянно, что любовь — она одна и ее природа всегда одинакова, и на Земле, и во Вселенной.
— Я не знаю, — прошептала я, — ведь со мной это впервые.
Грег пододвинулся, я прижалась к нему. Мы вновь начали целоваться. Я изнывала от желания и была готова на все. Мысли метались. Я представила, что, может, вот сейчас все свершится и Грег станет обычным парнем. Я не знала, как это произойдет, мне был важен конечный результат, и я хотела этого больше всего на свете. Любить его всегда, быть вместе всю жизнь — что могло быть лучше? Ради такой мечты можно пойти на все.
Поцелуи Грега стали более страстными, он буквально впивался в меня. Я обхватила его и позволяла целовать так, как он хочет, хотя иногда было даже чуточку больно. Но вдруг он отскочил от меня и закрыл лицо руками.
— Не могу! Больше не выдержу! — закричал он.
И исчез. Я сидела на диване и глядела в пустоту. На душе становилось все пасмурнее. Вот только что он был рядом, нежный, страстный и любящий, и вдруг, в один миг его не стало. Мне казалось, что от меня оторвали половину моего существа. И от этого невыносимая боль захлестнула меня. Слезы брызнули, я вскочила и бросилась в ванную.
Грег не появился и на следующий день. Я побродила по квартире, не зная, чем себя занять, потом отправилась на улицу. Лиза позвонила и спросила, к
ак я провожу воскресенье. Но мне никого не хотелось видеть, поэтому я придумала, что только что отправилась с мамой по магазинам. Лиза выяснять больше ничего не стала, лишь пожелала удачного шопинга. Я вышла на Воронцовскую и направилась сама не зная куда. Из-за угла вывернула парочка в обнимку. Они шли медленно, весело о чем-то болтали и явно никого вокруг не видели, так как смотрели только друг на друга. Это были «мартышки». Я улыбнулась, но окликать их не стала. На душе стало светлее.
«Пусть хоть кто-то будет счастлив! — думала я. — У них точно любовь! А ведь если бы не вмешательство Грега, то неизвестно, чем бы все это закончилось!»
Я вновь заулыбалась. Настроение начало улучшаться. И я решила терпеливо ждать, пока Грег снова не появится. Я пыталась понять его состояние или хотя бы представить, что он чувствует, когда находится рядом со мной, и с чем борется. Но понимала, как я далека от того, что происходит с ним на самом деле.
Побродив бесцельно по улицам около двух часов, я поняла, что окончательно замерзла, и вернулась домой. Увидев, что мама уже пришла с дежурства, даже обрадовалась. Мне хотелось побыть рядом с родным человеком, отвлечься от грустных мыслей и хотя бы на пару часов вернуть свое прежнее мироощущение.
— А ты где была? — спросила мама. — Я тебе звонила пару раз, но ты не брала трубку.
— Гуляла… с друзьями, — ответила я. — А телефон не слышала.
— Ясно! — улыбнулась она. — Ты что-то в последнее время рассеянная стала. Пошли ужинать?
Мы поели и устроились в гостиной смотреть телевизор. Мама нашла какой-то отечественный фильм времен ее молодости. Я не возражала. Мне, по большому счету, было все равно. Минут десять мама смотрела внимательно на экран, но потом повернулась ко мне.
— Знаешь, я помню это кино, — сообщила она. — Если тебе неинтересно, мы можем переключить, скажем, на MTV.
— Почему же? — вяло ответила я. — Смотри этот фильм.
— Ты с отцом-то в субботу виделась? — поинтересовалась она, сменив тему.
— В музей Шилова ходили, — ответила я. — Но, правда, папа быстро ушел, вспомнил, что у него какие-то дела.
— Вечно он со своими делами, — ворчливо заметила мама и повернулась к экрану.
Я видела, как нахмурились ее брови.
— Знаешь, я хочу спросить, — начала я и замолчала, не зная, правильно ли поступаю.
— О чем? — поинтересовалась она.
— Да вот… ты же помнишь, это было, когда отец жил в Питере…
— Лада, что ты крутишься вокруг да около! — довольно резко сказала она. — Говори яснее!
— В общем, я хочу знать о его деятельности в качестве директора концертного агентства, — сказала я.
И тут же увидела, что мама закусила губу и смотрит на меня растерянно.
— Зачем? — после паузы спросила она. — Ты что-то узнала?
«Значит, есть что узнавать, — подумала я и почувствовала, как сжалось сердце. — Может, и не стоит докапываться до истины? Но все-таки я должна знать правду, какой бы она ни была. Ведь это мой отец».
И я решила схитрить.
— Да, я все знаю! — уверенно заявила я. — Но хотелось бы послушать и твою версию.
Раздался щелчок, и экран погас. Мама положила пульт от телевизора на стол и села со мной рядом. Ее лицо побледнело от волнения, губы дрожали.
— Я оберегала тебя от этого, — начала она, — но, видно, правду не утаишь. И она довольно неприглядна. Твой отец, будучи директором этого агентства, отправлял танцовщиц за рубеж для работы по контракту в разные страны. В основном это были Таиланд, Гонконг, Япония. Но он вступил в сговор с одной группировкой, которая поставляла девушек в публичные дома. И танцовщицы, думая, что едут на работу в шоу, попадали именно туда. Вот и вся моя версия, как ты выразилась. И она единственно верная. Не знаю, что тебе говорил отец, наверняка как-то пытался вывернуться, обелить себя. Но только то, что я тебе сейчас сказала, соответствует действительности.
Я потеряла дар речи. Я помнила те картинки, которые видела при помощи Грега, но объяснить их тогда не могла, тем более не связала их с работой отца.
— Это доказано? — тихо спросила я.
— Да, было довольно громкое дело, — ответила мама. — Но отцу удалось выйти сухим из воды, и он получил условный срок. Я на развод подала сразу, как только обо всем узнала. Я ведь приезжала к нему не так часто, у меня были здесь родные, любимая работа, и бросать все это я не хотела. К тому же ты была совсем маленькая. Отец все мечтал, что мы поселимся в Питере, думал уговорить меня туда переехать насовсем. Ты же знаешь, что он там окончил институт, и друзей у него много было именно питерских.
— Так вот почему вы развелись! — упавшим голосом сказала я. — И видимо, из-за этого ты всегда отказывалась брать у него деньги.
— Да, именно, — кивнула мама.
— Но ведь отец давно уже переехал сюда окончательно, устроился на престижную работу в рекламу.
— Это так. Но от прошлого никуда не денешься. Я не хочу, чтобы ты все знала в подробностях, но участи этих девушек не позавидуешь.
— И не надо ничего мне рассказывать! — нервно произнесла я. — Не забывай, что у меня воображение слишком развито.
— Поэтому не стоит ворошить все это, — согласилась мама. — Надеюсь, мой рассказ не повлияет на твое отношение к отцу, хотя я понимаю, что говорю глупость.
— Я постараюсь, — тихо ответила я и опустила голову.
— Каким бы он ни был, не забывай, что это твой отец! — добавила мама.
— Не хочу больше про него говорить! — резко ответила я, встала и ушла в свою комнату, плотно закрыв дверь.
Я, конечно, ожидала услышать нечто подобное, но все равно это был настоящий шок. Отец всегда являлся для меня примером для подражания. И принять правду было трудно. Скоро наступила реакция, и я расплакалась. Мое бурное воображение рисовало всевозможные картины из жизни этих несчастных девушек. К тому же в памяти всплыло то, что я увидела при
