Страх то ли ушёл от неё, то ли во что-то превратился. Перестав переводить спички, она на ощупь нашла джинсы и свою куртку, свёрнутые аккуратно и подложенные ей под голову. Потом нащупала тючок с вещами, подаренными ей деревенскими женщинами. Там было и чистое белье. Она потратила немного бензина из зажигалки, разбираясь, где перёд и зад у мягких трусов, сшитых из тонкой фланели или байки – швами наружу. Стала их натягивать и вдруг поняла, что у неё ничего не болит. Где вчера были жуткие мокрые потёртости, сейчас нащупывалась тонкая живая кожица. Ай да масло!..
Потом она надела джинсы, ботинки – и села под стеной на свёрнутое одеяло, подсунув под спину свою и Алексееву куртки, из карманов которых предварительно выгребла содержимое. Теперь можно и посмотреть – пощупать, – чем мы располагаем…
Три коробки спичек, зажигалка, пузырёк с бензином. Складной нож с множеством лезвий. Бутылочка с остатками масла. Два десятка мелкокалиберных патронов. Револьвер – с одним родным патроном, мелкокалиберные к нему не подойдут. Ещё две смены белья. Фляжка спирта. Покетбук 'Мёртвые не спят'. И – бумажник с волшебными картами и ключами… которые здесь почему-то не действуют…
Где это – здесь?
Она высекла огонёк из зажигалки, поставила её гореть рядом с собой. Бумажник расстегнулся не сразу: пальцы не слушались. Карты скользнули в руки сами собой…
Потом, когда погас огонёк и фитиль дотлевал, распространяя вокруг себя гнусный запах палёной ваты, Саня не заметила этого. Она сидела, погружённая в себя, пытаясь разобраться в себе и в том, что она узнала сейчас. Всё было так невыносимо тяжело и сложно… и так невыносимо просто в исполнении…
Алексей смог рассмотреть подходивших, только когда до них осталось шага три.
Высокая девушка с длинными белыми прямыми волосами. Сухие веки, закрывающие пустые глазницы. Тонкий нос. Тёмные брови и тёмные губы…
Собака с длинной мордой и кривой спиной, ступающая как-то боком, была продолжением её правой руки. В левой девушка держала пяльцы с незаконченной вышивкой. Длинная игла, воткнутая в ткань, как-то по-особому отразила скудный свет костерка.
Алексей не мог не узнать её, никогда не подвязывавшую волосы, прежде чёрные, как крыло ворона…
– Ларисса… – прошептал он, вставая.
– Ты знал, что мы встретимся, – сказала она без улыбки. – Ты знал это и боялся этого. Не вздрагивай. Скоро ты пойдёшь дальше, а я останусь – здесь или где-то ещё… Но ты ведь пришёл спросить? Так спрашивай.
– Сейчас… сейчас… – Алексей тряхнул головой. – Все мысли мои вылетели… Лара… Как ты здесь оказалась?
– Это и есть то главное, что ты хочешь узнать?
И Алексей понял, что только что чуть не сорвался в бездну и что Лара удержала его. По старой любви…
И тогда, сделав над собой усилие, он забыл, кого он видит перед лицом своим, и сказал слова, которые должен был сказать:
– Я обещал привести кесаревну в дом её отца. Покажи мне этот путь. И помоги мне пройти его.
Ларисса ответила не сразу.
– В доме отца её ожидает неминуемая смерть. Намерен ли ты выполнять обещание?
– Кто угрожает ей?
– Её собственное проклятие. Оно может избрать любого для исполнения предначертания. Хотя бы и тебя.
– Это должно случиться… именно в доме?
Ларисса опять помолчала, будто прислушиваясь к голосам сверху.
– Там, где она найдёт дом.
– Кто произнёс проклятие?
Алексей ждал ответа сразу, но Ларисса вдруг задумалась надолго.
– Не знаю, – сказала она наконец. – Никто из живущих. Не пойму…
– Лара, – Алексей встал на колени. – Ты ведь… не просто видимость, да? Ты – это ещё и ты… Что мне делать?
– Мелиору уже не спасти, – сказала Лара, глядя незрячими глазами куда-то над его головой. – Конкордийцы и степняки начали высадку… Забирай девочку и увози куда-нибудь. Ты ведь любишь её… Кузня большая, вас никогда не найдут. Не задерживайтесь долго на одном месте. Вы проведёте в путешествиях всю жизнь… Ты любишь её?
Собака приподняла морду и заворчала.
– Да, – сказал Алексей. – Но иначе, чем тебя.
– Конечно, – усмехнулась Лара, – тебе ведь ещё не случалось её предавать…
– Тебя я тоже не предавал, – хрипло сказал Алексей.
– Я знаю, да. Тебя обманули, а ты сумел позволить себя обмануть. Это даже на страшном суде не зачтётся как грех… но ты – знаешь, и я – знаю.
– Ты знаешь то, чего не знаю я, – сказал Алексей.
