Аристобула, но которых он никогда не писал, но кто ему теперь мог поверить? – Ирод был просто потрясен. Уже тогда многие близкие ему люди отметили, что ум его потерял присущую прежде прозорливость и цепкость, а гневливость, напротив, возросла, но все думали, что это из-за того, что царь не в силах справиться с несчастьем.
Я же думаю, что это следствие постоянного употребления высушенных грибов, которые раавиты используют в своих истовых радениях и называют плащевиками. Грибной порошок имеет приятный запах и тонкий вкус и вполне мог быть подмешан к приправам, которые Ирод очень любил и употреблял помногу.
Синедрион приговорил к смерти и Александра, и Аристобула – одного как отравителя, а другого как подстрекателя к отравлению. Поскольку оба они были римские граждане, приговор должен был утвердить сам Август.
Не знаю, приложила ли Антигона руку к следующему действию драмы, или же просто так все удачно для нее совпало, но в Галилее снова вспыхнуло восстание сторонников Маккаби, а в Иудее неожиданно выступили фарисеи и асаи,[8] вежливо, но непреклонно отказавшиеся присягать Августу и Ироду; и то и другое римские аудиторы напрямую связали с намерением восставших посадить Александра и Аристобула на отцовский престол. Таким образом, Август сделал вывод, что все дело не в мнимом отравлении, а в старой междинастийной грызне, в которой все средства хороши; Ирод же просто не хочет, чтобы истинные причины, по которым он устраняет последних Маккаби (хоть и исключительно по материнской линии, но прежними законами престолонаследования такое допускалось), стали известны народу.
И он подписал приговор.
Когда письмо Августа доставили Ироду, у того уже проснулись сомнения в своей правоте, но – вместе с глубочайшей апатией. Он не смог заставить себя повторить дознание и суд, тем более что волнения в Галилее нарастали, фарисеев неожиданно поддержали их извечные враги саддукеи, было раскрыто несколько настоящих заговоров с целью убийства царя, на городских площадях открыто кричали к мятежу беснующиеся назареи, и даже боэции и армия, его две железные опоры, роптали. Громадный надулся гнойник, и невозможно было избежать крови…
Единственно, на что Ирод пошел – это не стал устраивать казни. Сыновьям объявили об освобождении и повезли из Александриона – крепости на границе Самарии и Иудеи, – где их содержали до получения решения императора, в Себастию. По дороге обоих напоили вином с маковым соком и потом задушили во сне.
Понятно, что волнения не прекратились.
Следующей жертвой Антигона избрала младшего брата Ирода, Ферора – того самого, который вместе с Иосифом отстоял крепость Масаду и спас многих, в том числе Мариамну. Ферор был самым младшим из братьев Ирода и самым любимым. Антигона знала, куда бить.
Орудием, поразившим Ферора и его жену, отважную красавицу Иохивид, были не отрава и не клевета, а пророчество.
Здесь мне придется немного рассказать вам, эллинам, о еврейских странностях, которые в ту пору вдруг оказались очень важны как для Иудеи, так почему-то и для Рима. Эллинам это понять трудно, почти невозможно, потому что у них совершенно иначе устроены головы.
Вся вера евреев заключена в книгах, и они молятся по написанному. Это не самое странное, что есть в мире, Иоханан говорил, что видел в Мидии и Кабуле храмы, где не молятся вообще, а походя крутят колеса с нарисованными на них молитвами, которые предназначены тому, кто видит все с закрытыми глазами. Мир велик, и люди в нем разные, и все хвалят Предвечного на своем языке, а тот не возражает. Нет, еврейские обычаи не самые чудесные. Но есть в них пугающая особенность: время от времени некто пишет на простом пергаменте простыми чернилами простые слова, и эти слова вдруг начинают быть непреложной истиной – и лишь потому, что они написаны теми же буквами, что и священные книги. Это трудно понять, но это так. У евреев, как и у эллинов, есть свои оракулы, известково-бледные и с глазами красными от дыма воскурений, – но если эллины от своих оракулов ждут простых ответов на простые вопросы бытия, и желательно на каждый заданный вопрос по одному ответу, то евреи в необъяснимом ослеплении считают, что все самые безумные пророчества, вываленные на пергамент, сбудутся в точности так, как написаны – надо лишь дождаться дня.
Конечно, и двести, и сто лет назад люди в Асии, в Парфии, в Египте – да и в самом Риме – грезили тем, что придет новый царь и появление его на свет будет обставлено знамениями и чудесами; царь же как по волшебству преобразует наш мир, и установится золотой век. Вспомним Вергилия: «Круг последний настал по вещанью пророчицы Кумской, сызнова ныне времен зачинается строй величавый, дева грядет к нам опять, грядет Сатурново царство. Снова с высоких небес посылается новое племя. К новорожденному будь благосклонна, с которым на смену роду железному род золотой по земле расселится, дева Луцина! – уже Аполлон твой над миром владыка. При консулате твоем тот век благодатный настанет, о Поллион! – и пойдут чередою великие годы. Если в правленье твое преступленья не вовсе исчезнут, то обессилят и мир от всечасного страха избавят. Жить ему жизнью богов, он увидит богов и героев сонмы, они же его увидят к себе приобщенным. Будет он миром владеть, успокоенным доблестью отчей. Мальчик, в подарок тебе земля, не возделана вовсе, лучших первин принесет, с плющом блуждающий баккар перемешав и цветы колокассий с аканфом веселым. Сами домой понесут молоком отягченное вымя козы, и грозные львы стадам уже страшны не будут. Будет сама колыбель услаждать тебя щедро цветами. Сгинет навеки змея, и трава с предательским ядом…»
Да, все так или иначе верили в эту легенду, потому что больше ни во что верить не оставалось, но только евреи сумели низвести песню к числу и таблице…
Я несправедлива? Да, я несправедлива. Око за око.
Как растолковали книжники, царь-избавитель должен быть из дома Давидова или в крайнем случае из Ароновой ветви левитов (так захотели, будучи у власти, Маккаби, и священники не могли с ними не согласиться); это будет как бы новое воплощение Давида, он воссоздаст царство больше прежнего, изгонит или истребит иноплеменников и установит жизнь по единому для всех Закону. До тех же пор надлежит разжигать ненависть к врагам народа и составлять списки тех, кто истинный последователь Завета, а кто ложный, и на дверях их домов рисовать знаки; когда же начнется война против иноплеменников – а она начнется со свержения царя-узурпатора, – небеса разверзнутся, и Господь сам встанет во главе безудержного и всепобеждающего войска… Царь-избавитель должен появиться на свет (или впервые прославиться) в Иерушалайме, и появление его будет сопровождаться знамениями: новой косматой звездой в небе, опрокинутым солнцем и невыносимыми холодами; родиться он должен в хлеву одновременно с ягненком, козленком и теленком; когда вырастет, он станет вначале царем иудейским, а затем подчинит себе Рим и всю Ойкумену. Многие толкователи уточняли детали, что-то добавляли, а что-то отнимали от перечисленного: например, родиться он должен от непорочной девы в Бет-Лехеме Иудейском, родном городе царя Давида, избежать множества покушений, избрать духовное служение, сделаться новым богом или быть при жизни взятым на небо…
Множество непонятных и хитрых людей примеряли себя к этому набору качеств, и некоторые из них вдруг понимали, что это сказано про них; например, римский император Гай Юлий Кесарь Второй, прозванный Калигулой, верил, что пророчество – именно о нем: родился в хлеву, небо украшала красная хвостатая звезда, в раннем детстве побывал в Иерушалайме и там предстал перед народом, избежал множества покушений, стал царем… Римляне убили его самого, его жену и дочь и растоптали самое память о нем. Возможно, он был плохим правителем, я не берусь судить. Но говорят, его очень любила городская беднота.
Много больше резонов думать о себе как об Избавителе было у Ирода Агриппы, внука Ирода. Но он, несомненно, сам распускал о себе многозначительные слухи с целью сплотить вокруг себя народ, уже и так доведенный до отчаяния. Агриппа умер в точности так же, как его великий дед, и я даже догадываюсь, чья рука приготовила, а чья поднесла яд.
«…сомкнулись источники вечные в безднах средь гор высоких, ибо не было среди людей тех никого, кто творил бы справедливость и суд. От правителя их до малейшего из народа – во грехе всяческом.
Царь в беззаконии, а судья в неправде, а народ во грехе. Призри на них, Господи, и восставь им царя их, сына Давидова, в тот час, который Ты знаешь, Боже, да царит он над Израилем, отроком Твоим. И
