больше. В глубине души он был убежден, что если Бог и есть, то общаться с ним следует один на один, вдали от посторонних, даже доброжелательных, глаз. Гулкость и полутьма, светлячки горящих лампад, забытые запахи и странное чувство: будто струи воздуха мягко, но настойчиво ощупывают лицо, – только усилили его тревогу, ему захотелось выйти скорее наружу – и вдруг на выходе он перехватил чей-то взгляд. На него смотрела икона. Богородица с младенцем Христом на руках. Это он разглядел позже – младенца, и икону в целом, – а в первый миг он видел только глаза, до безумия знакомые и полные такой печали и отчаяния, что он задохнулся. Стоял перед иконой и не знал, что ему делать. Не мог перекреститься – было бы фальшиво. И не мог уйти просто так. Богородица смотрела ему в глаза – сделай хоть что-нибудь… тогда он выпрямился, бросил руки по швам, по-офицерски отдал честь коротким поклоном, повернулся налево кругом и вышел, не оглядываясь. И только несколько минут спустя, когда холодный воздух, как нашатырь, проник до самого затылка, просветляя голову и подтягивая мышцы, он понял – вспомнил – и остановился: у Богородицы на иконе были глаза Марины.
– Может быть, еще попробуете позвонить? – предложил старик.
– Нет смысла, – сказал Андрис – Все равно сейчас туда поеду.
Ночью старик отпер ему какое-то служебное помещение в церкви, там был телефон. Но все известные Андрису номера в Управлении были заняты, а телефон для оперативной связи вел себя странно, и Андрис решил не рисковать.
– Понятно, понятно, – закивал головой старик. – Что же все-таки происходит в городе? Не знаете или не скажете?
– Да… не то чтобы совсем не знаю, а уверенности нет. Смешалось все – леваки, наркомафия, еще кто- то… каша, в общем. Совершеннейшая каша.
– Каша с мясом, – проворчал старик. – Я понимаю – война была… Хотя – вру. Чего я там понимаю.
– Э-э… Петер, – позвал Андрис – Могу я вас попросить об одолжении?
– Попробуйте, – сказал старик.
– Вот эту мою сумку вы не могли бы спрятать получше? Так, чтобы никакая собака не нашла?
– Вас хотят искать с собаками? – удивился старик.
– Ну, в крайнем случае…
– Хотите добрый совет? – спросил старик.
– Хочу.
– Не оставляйте у меня ничего, – он нахмурился вдруг и засопел. – Недоброе это дело. Я не за себя боюсь, не подумайте – что мне, семьдесят восемь уже… Видно, судьбу я прогневил в свое время – не уберег… в общем, очень важное я не уберег, прошляпил… И вот с тех пор – приходит кто-нибудь, просит спрятать или просто на сохранение отдает – и все… и не приходит… и не своей смертью. Вроде как меченый я. И не догадывался – до последнего случая, тогда уж и от самого вот на столечко прошло… как уцелел, не понимаю…
– Да, – сказал Андрис, – на таких условиях отдавать не стоит. Спасибо, что предупредили.
– Вскипело, – сказал старик. – Сейчас мы…
Он снял с полки большой глиняный чайник, насыпал туда горсть заварки и залил кипятком.
– Марина, – позвал Андрис. – Просыпайся.
– Я не сплю, – сказала Марина. – Я вас слушаю. Дождь?
– Дождь.
– Значит, и собаки нас не найдут…
– Верно. Давай, ты здесь останешься? Петер, вы ее приютите?
– Какой может быть разговор…
– Нет-нет. Я пойду с тобой. Если ты пойдешь, то и я пойду. И вообще… А по дороге я расскажу тебе одну вещь, которую узнала вчера. И всё.
– Неизвестно, что в городе.
– Это неважно.
– Что с тобой?
– Я расскажу. Будем идти, и я расскажу.
– Вы пейте, – сказал старик, – вы пейте…
– Скажите, – Марина обернулась к нему. – А то, что вам отдавали на сохранение – оно так у вас и?..
– Да, – сказал старик.
Между деревьями видны были дома предместья: красные двух – и трехэтажные коттеджи. Упавшие листья еще не потеряли упругости, и капли дождя выбивали на них костяную дробь. Марина стояла, закинув руку за голову и опершись локтем о ствол березы. Волосы ее были мокрые. Широкий рукав брезентового дождевика старика Петера задрался выше локтя, и вода, наверное, стекала внутрь… «У вас будет хороший повод вернуться сюда», – сказал он, заставляя Марину надеть дождевик. Хороший повод, подумал Андрис, и слова закружились: хороший повод, хороший повод… Пусто, пусто, пусто. Надо же так…
– Марина, – сказал он вслух. – А может быть, они тебя обманули?
– Нет, – сказала она, не оборачиваясь. – Все совпадает. Все совпадает – все совпа… все действительно совпадает: у него взяли волосы, и уже через несколько часов там знали, какой именно из стандартных феромонных «коктейлей» будет для него наиболее привлекательным; у нее волосы брали раньше, и не один раз, и Дан ею попользовался всласть – пока она ему не надоела; но об этом она узнала только вчера, когда
