– Все равно не повезу, – сказал водитель. – На куски режьте…
– Сказал – помолчите, – Андрис еле сдержался, чтобы не заорать.
– Смотри, – сказала Марина. – Он машет рукой.
К ним, страшно торопясь, плелся черный человек в лохмотьях, и только когда он приблизился вплотную, Андрис узнал Юсу-фа. Андрис выбрался из машины и встал, опираясь локтем о ее крышу.
– Ты жив, – сказал он Юсуфу. – Садись, отдохни.
– Нет, – сказал Юсуф. – Там раненый. Хочет видеть тебя. Его зовут Глеб Синицкий.
Глеба Синицкого Андрис знал – это был один из самых доверенных помощников Хаппы. И то, что он здесь…
– Марина, – сказал Андрис – Пойдем со мной.
Марина не ответила. Она сидела в странно напряженной позе, зажав ладони между колен, и чуть покачиваясь вперед-назад. Андрис тронул ее за плечо – она вздрогнула и посмотрела на него.
– Нет, – сказала она. – Нет, больше… самое последнее… – она судорожно вздохнула. – Нет. Я пойду домой. Мне уже безопасно – я никому не нужна. Я пойду.
– Марина, – беспомощно начал Андрис, она его прервала:
– Ничего, – сказала она. – Это пройдет. Это очень обидно, но это пройдет. Не думай… Да! Дай-ка мне ту запись, я попробую поработать с ней.
Голос ее был жестким и упрямым, и у рта обозначились твердые мужские складки.
– Какую запись? – не сразу понял Андрис. – А, эту… – он вынул из сумки диск с ярлычком: «Хим. зависимости» и одну магнитофонную кассету, протянул их Марине, потом вдруг передумал и сунул диск обратно в сумку. Марина молча взяла кассету. Их руки соприкоснулись, и на лице Марины возникла на мгновение – тут же подавленная – гримаса брезгливости. Андрис застегнул молнию сумки.
– Да, – сказал он, – как же ты пойдешь? Патрули везде. Марина пожала плечами. Потом вдруг вспомнила, вынула из кармана браунинг и подала Андрису.
– Чуть не унесла, – усмехнулась она.
– Мадам, – сказал Юсуф, – через час-полтора мы развернем временный лагерь – где-то поблизости. Если можете, побудьте где-нибудь рядом.
– Хорошо, – сказала Марина. – Я побуду где-нибудь здесь.
– Меня зовут Юсуф Эсен-бей, запомните. Эсен-бей.
– Хорошо, – сказала Марина, – я запомню.
– Несколько дней будет особое положение…
– Спасибо, – сказала Марина. – Не заботьтесь обо мне.
Глеба узнать было невозможно: красное, в пузырях и клочьях отставшей кожи лицо его лоснилось от мази, а подбородок подпирал марлевый валик толщиной в руку. Андрис опустился на колени рядом с носилками. Он уже знал, что произошло с Глебом: чем-то тяжелым его ударило в основание шеи и раздробило позвонки. У него были шансы выжить, но шевельнуть рукой или ногой он не сможет никогда.
– Глеб, – позвал Андрис. – Глеб, ты меня слышишь?
Глеб шевельнул бумажно-белыми губами – пена в уголках рта, – потом лицо его свело судорожной гримасой, и распахнулись глаза. Глаза были отдельно от всего. Глеб опять шевельнул губами, и теперь Андрис расслышал:
– Прости.
– Ты о чем? – спросил Андрис.
– Прости. Прости. Я не знал, что будет так грязно. Прости.
– Да что случилось?
– В кармане, – сказал Глеб.
Одет он был в серую охотничью куртку, и нагрудные карманы ее были сложны и объемисты, как портфели. Из одного Андрис выудил плоский карманный «Корвет», из другого дискет-блок.
– Это? – спросил Андрис.
– Это, – сказал Глеб. – Пароль – «Вэйлэйер». «Вэй-лэйер», запомни. Ты все узнаешь. Сам решишь, что с этим делать. Не знаю. И прости, я не сразу понял, что к чему. Только… недавно… – он вдруг замолчал, глаза закатились, рот приоткрылся. Андрис схватил его за руку – пульс был.
– Надо что-то делать, – сказал Андрис – Надо же с ним что-то делать…
– Его уже смотрел врач, – сказал Юсуф. – Его перевязали. Пойдем.
– Но… – Андрис знал, что все бесполезно.
– Три тысячи раненых, – сказал Юсуф. – В городе. За ночь. И две больницы. Военный госпиталь развернется только вечером.
– Я понимаю, – сказал Андрис.
Все было так, как он предполагал, да и все остальные тоже предполагали, просто стоило убедиться. Трубы отопления когда-то – когда? – перерезали и заварили, и потом к одной из них через компрессор
