сделке, о наркотиках, об оружии, о судах, об отмывании денег и об участии британских финансистов. Да?
– Ты упускаешь один момент – я подозреваю, намеренно, – что сведения, переданные живым информатором Берра, подтверждены многочисленными данными, полученными с помощью технических средств. Нам закрыли доступ ко многим материалам технической разведки. Я намерен также поднять этот вопрос.
– Под «нами» подразумевается уголовная полиция?
– В данном случае, да.
– Всегда существует проблема, насколько будет обеспечена секретность в таких вот маленьких агентствах, куда передаются перехваты.
– Полагаю, что именно их величина и позволяет обеспечить должную секретность. Это ведь не огромное подразделение с сомнительными связями!
Слово взял Марджорэм, но с таким же успехом мог продолжить и Даркер, ибо глаза Даркера по- прежнему не отрывались от Гудхью, а голос Марджорэма, хотя и такой вкрадчивый, имел все тот же обвинительный оттенок.
– Тем не менее были моменты, когда технические средства не давали никакой информации, – предположил Марджорэм, одаривая присутствующих обаятельной улыбкой. – Моменты, когда «говорил» только агент. Передавал вам сведения, которые практически невозможно было проверить. Мол, хотите верьте, хотите нет. И Берр верил, как и вы. Так?
– Поскольку вы лишили нас в последнее время вспомогательных источников, мы научились обходиться без них. Вообще, министр, информаторы, поставляющие нам оригинальную информацию, вполне рассчитывают на то, что она будет немедленно проверена.
– Все это звучит чересчур академично, в самом деле, – посетовал министр. – Можно обойтись без воды, Джеффри? Если я все это представлю наверху, то просто уморю секретаря правительства еще до того, как наступит время задавать вопросы.
Марджорэм согласно заулыбался, но ни на йоту не изменил своей тактики.
– Что ж, Рекс, это весьма мощный информатор, но, представляешь, если он водит вас за нос. Ну прости, она водит? Вдруг это все блеф, а мы обращаемся к премьер-министру. Мы ведь совершенно ничего о нем или о ней не знаем. Бесконечное доверие своему агенту хорошо в полевых условиях. Впрочем, Берр грешил этим еще в бытность сотрудником Ривер-Хауз. Нам приходилось держать его на поводке.
– То, что я знаю об информаторе, не вызывает у меня ни малейших сомнений, – ответил Гудхью, все больше загоняя себя в угол. – Информатор целиком предан нам и многим пожертвовал в личном плане ради своей страны. Я настаиваю, чтобы к нему или к ней прислушались и отнеслись с доверием и начали незамедлительно действовать.
Даркер взглянул сначала на лицо Гудхью, потом на его руки. И Гудхью, находившемуся в состоянии крайней подавленности, показалось, что его противнику страшно хочется выдернуть ему ногти.
– Что ж, беспристрастие налицо, – сказал Даркер, глядя на министра, чтобы убедиться, что тот обратил внимание на явную оплошность Гудхью. – Никогда не слышал такой убедительной декларации слепой любви. С тех самых пор, – тут он обернулся к Марджорэму, – как зовут того преступника, который сбежал? У него было столько имен, что сейчас я не вспомню, какое из них то самое.
– Пайн, – сказал Марджорэм. – Джонатан Пайн. Он уже несколько месяцев числится в международном розыске.
Даркер снова повернулся к Гудхью.
– Ты же не хочешь нам сказать, что Берр доверился этому мистеру Пайну, а, Рекс? Не может этого быть. С таким же успехом можно поверить какому-нибудь пропойце с улицы, который уверяет, что вхож в лучшие дома.
Впервые Марджорэм и Даркер улыбнулись вместе, они, казалось, еще не вполне верили, что такой умник, как старина Рекс Гудхью, мог совершить столь очевидную промашку.
На какое-то мгновение Гудхью показалось, что он находится один в огромном пустом зале, ожидая длительной публичной экзекуции. Потом он услышал, как Даркер, приходя ему на помощь, объясняет, что обычно, когда дело требует согласования на высшем уровне, разведка дает сведения о своих информаторах.
– Поставь себя на их место, Рекс. Разве тебе не хотелось бы знать, что приобрел Берр – драгоценный бриллиант или сфабрикованное дерьмо? Ведь нельзя сказать, что у Леонарда полно информаторов? Небось заплатил этому типу свой годовой заработок за один раз. – Он повернулся к министру. – Помимо прочих делишек, этот Пайн подделывал паспорта. Он появился у нас примерно восемнадцать месяцев тому назад с какой-то историей о партии сверхсовременного оружия для Ирака. Мы проверили, нам это не понравилось, и мы указали ему на дверь. Мы подумали, что он слегка сбрендил. Несколько месяцев назад он вдруг объявился в качестве специалиста на все руки в доме Дикки Роупера в Нассау. Наставника его трудновоспитуемого сына. В свободное время занимается тем, что измышляет всякие антироуперовские небылицы и пытается толкнуть их на агентурном базаре.
Он заглянул в папку, желая убедиться, что излагает все достоверно:
– Недурной список. Убийство, многократные кражи, перевозка наркотиков, незаконное использование различных паспортов. Надеюсь, он не будет говорить перед присяжными, что все это совершил во имя британской разведки.
Палец Марджорэма услужливо указал на абзац внизу страницы. Даркер пробежал его глазами и кивнул в знак благодарности за напоминание.
– Да, еще одна связанная с ним история. Когда Пайн был в Каире, он повстречался с человеком по имени Фрэдди Хамид, из братьев Хамидов, довольно скверной репутации. Пайн работал в его отеле. Вероятно, перевозил по его просьбе наркотики. Наш человек Огилви, который в это время там находился, утверждает, что есть серьезные основания предполагать, что Пайн убил любовницу Хамида. Увез ее на уик-энд в Луксор, а потом в припадке ревности убил. – Даркер пожал плечами и закрыл папку. – Мы говорим о весьма ненадежном человеке, министр. И мне не кажется, что следует просить премьер-министра санкционировать решительные действия, основываясь на фабрикациях Пайна. Так же как и вас.
