Взгляд Карлы никогда не был так черен. В этот миг Коченок понял, что итальянка не блефует и что ей ничего не стоит разорвать звено, которое пока связывает ее с дочерью.
– Раз… – сказала она.
Он не имел никакого желания умирать, хотя перспектива окончить дни в инвалидном кресле тоже ничуть его не прельщала.
– Два…
И все же он решил выжить, в первую очередь ради того, чтобы расквитаться с Карлой.
– Только я знаю, где твоя дочь.
– Три!
Собачка пистолета подалась назад.
– Погоди!.. Леа неподалеку отсюда.
Карла вернула собачку в изначальное положение.
– Я слушаю.
– Она в казино, в моем кабинете, ее сторожит Аськин.
Из-за боли он стал хуже соображать. Ведь сам же несколько минут назад сказал, что Олав сейчас занимается трупом Ника. Противоречие не ускользнуло от Карлы. Она выхватила у него «Нокию» и отступила к выходу.
– Когда заберу дочь, позвоню в «скорую».
Он окликнул ее, прежде чем она переступила порог:
– Карла!.. Поезжай в Канны. Я ошибся… сама понимаешь, с этой болью… Леа находится на вилле…
– Какой адрес?
– Цветочная улица, сорок пять… Поторопись вызвать врача, я…
Карла исчезла, прежде чем он закончил фразу, плавая в луже гемоглобина.
108
Голос Робби Уильямса с его английским акцентом, от которого заходятся в восторженных воплях фанаты, подхлестывал Карлу. Она увеличила громкость радио и погнала «мерседес» со скоростью сто шестьдесят километров в час по автостраде в сторону Канн. Ей несколько раз пришлось спросить дорогу, прежде чем отыскать квартал, потом улицу, потом виллу, прячущуюся, как и все другие, за непреодолимым забором. Она нажала кнопку домофона. Никого. Дала три коротких звонка, потом один длинный, изображая первые ноты Пятой симфонии Бетховена. Условный сигнал, который они установили с Леа, когда та была еще совсем маленькой. Если дочь внутри, это предупредит ее о приходе матери. Карла вновь села в бронированную машину, отъехала назад метров на двадцать пять и нервно нажала на газ, целя в ворота. Под яростным ударом, от которого у нее самой перехватило дыхание, створки погнулись. Опять задний ход, рывок, задний ход, вперед… Визг колес, переключение скорости, удар. Наконец кованое железо не устояло перед ритмом этого натиска, и ворота слетели с петель. Одна из створок зацепилась за бампер. Этим причудливым плугом «мерседес» пропахал гравий до самой террасы. Карла выскочила из машины и принялась колотить в застекленную дверь, обрамленную плющом. По-прежнему никакого ответа. Шторы задернуты, замок закрыт. Не обманул ли ее Владимир? Она снова уселась за руль и использовала тот же метод, благодаря которому проникла за ограду. Задний ход, торможение, газ. Стеклянная дверь разлетелась вдребезги, брызнув во все стороны осколками, обломками дерева, кирпича, штукатурки. Опутанный прозрачными шторами и покореженным металлом «мерседес» заскользил по плитам пола, разнес шкаф, пробил перегородку и остановился в просторной комнате, заехав передними колесами в монументальный камин. Дверца распахнулась. Какая-то тень прыгнула на заднее сиденье. Чьи-то руки обхватили Карлу за шею.
– Мама!
Она обернулась, увидела ангельское личико дочери, обняла ее на секунду, потом взяла себя в руки. Пристегнула Леа ремнем, очистила ветровое стекло и двинула назад по дуге, оставив в камине скомканную створку ворот и зацепив массивный буфет. Двигаясь на первой скорости, «мерседес» прочертил борозду в гостиной, опрокидывая мебель и безделушки, пробил вторую застекленную дверь и погнал через сад в английском стиле. Навстречу, размахивая руками, выбежала какая-то толстая женщина.
– Нет, мама, не останавливайся. Она плохая.
На углу дома появился, хромая, низкорослый мужчина с крупнокалиберным ружьем. Едва успев уклониться от женщины, Карла снова свернула, оставляя за спиной типа, который целился в них из ружья. Бронированная тачка получила заряд свинца, промчалась по склону, обсаженному оливковыми деревьями, и пробила живую изгородь, отделявшую имение от дороги. Карнавальный экипаж, увитый зелеными ветвями и разукрашенный строительным мусором, ворвался в поток машин, который тут же вспучился, разразившись отчаянными гудками.
– Мам, скорей, мы же поперек дороги!
Карла поспешила убраться отсюда, терзая коробку передач и лавируя среди недовольных автомобилистов, чтобы избежать и чужой помощи, и составления протокола. Проехав двадцать километров, она ворвалась на автостоянку какого-то супермаркета. «Мерседес» сочился маслом. Радиатор был пробит, капот покорежен, крылья помяты, а фары лишились стекол. Машина вполне созрела для свалки. Карла набрала номер на «Нокии» Коченка. Но звонила она не в «скорую» и не в полицию, а федеральному агенту Кейт Нутак. Ей не терпелось узнать, блефовал ли Владимир, объявляя о смерти Натана Лава.
109
Из холла к дивану в гостиной тянулись две кровавые полосы. В конце этого следа искаженное от невыносимой боли лицо Владимира Коченка. Вокруг него суетились личный врач, медсестра и подручный убийца Олав Аськин, явившийся после того, как утопил тело Ника в ванне с кислотой. Вызванный по тревоге врач уже успел накачать Коченка морфином и закрепить лубки на его раздробленных коленях. Зазвонил телефон. Горан, другой подручный, снял трубку, выслушал сообщение и сообщил хозяину:
– Это Франц, сторож каннской виллы. Мадам Шомон выломала ворота и увезла свою дочь.
– Недотепы хреновы! – прорычал Коченок.
Отвечая на следующий несвоевременный звонок, Горан попросил перезвонить позже. Едва он положил трубку, телефон затрезвонил снова. Аськин вырвал у Горана трубку и послал звонившего куда подальше.
– Надо вызывать «скорую» и немедленно оперировать, – пробормотал перемазанный кровью лекарь.
Четвертый звонок. На этот раз Аськин выслушал говорившего и даже позволил себе побеспокоить Коченка:
– Тут какой-то придурок-макаронник настаивает, чтобы с вами поговорить.
– Вот б… нашел время. Пошли его подальше!
– Я это и сделал. Но у него другие планы.
– Как зовут этого козла?
– Массимо Кардони.
Несмотря на свой паралич, Коченок внезапно сел.
– Вот дерьмо. Дай его сюда.
– Это неразумно, – заметил доктор. – Нужна срочная операция. Вы потеряли слишком много крови.
Коченок схватил его за ворот.
– Две минуты, о'кей?
Едва не удушенный, врач отпрянул, отдавив Аськину ногу. На другом конце провода начали терять терпение:
– Коченок, что вы себе позволяете? Что там за невежа забавляется, вешая трубку у меня перед носом?
– Извините, Массимо, я… я…
Русский закусил губу, чтобы не вскрикнуть от боли.
– По мобильному до вас дозвониться невозможно. Так что звоню вам по частной линии. Это ведь частная линия, верно?
– Да, да.
