«И этого я не скажу вам, генерал. Вы замыслили нанести удар исподтишка и теперь выжидаете удобного момента».
«Тогда, раз уж вы оказали мне честь и позволили побеседовать с вами, — сказал я, — мне необходимо знать, как к вам обращаться. Уж в этом-то вы не можете мне отказать. Могу ли я называть вас „госпожа графиня“?»
Она рассмеялась, придумывая очередную отговорку; лишь потом я понял, что каждая реплика в этом разговоре была заранее подготовлена с дьявольским коварством.
«Что до этого», — начала она; но тут ее на полуслове прервал незнакомый джентльмен, одетый не в маскарадное платье, а в обычный черный вечерний костюм. Выглядел он на редкость изысканно, однако элегантность его портил единственный недостаток: мертвенно-бледное лицо, какие можно увидеть разве что на смертном одре. С церемонным поклоном, необычайно долгим, без тени улыбки он произнес:
«Госпожа графиня, позвольте сказать несколько слов, которые, несомненно, заинтересуют вас».
Дама обернулась и приложила палец к губам, призывая к молчанию, затем обратилась ко мне: «Обождите меня здесь, генерал; я вернусь через минуту».
Связав меня этим шутливым предписанием, она отошла в сторону и несколько минут беседовала с джентльменом в черном. Разговор явно шел о чем-то серьезном. Затем они смешались с толпой, и я ненадолго потерял их из виду.
Ожидая их возвращения, я тщетно напрягал память, пытаясь догадаться, кто же эта таинственная дама, которая так хорошо помнит меня. Я уже подумывал присоединиться к беседе между моей очаровательной племянницей и дочерью графини, чтобы к ее возвращению выведать имя, титул, название замка и поместья, как вдруг заметил в конце зала свою новую знакомую с ее мрачным спутником. Незнакомец произнес: «Я зайду за вами, госпожа графиня, когда экипаж будет подан к дверям».
Поклонившись, он исчез.
Глава 12. Странная просьба
«Мне, видимо, суждено расстаться с госпожой графиней, но, надеюсь, всего на несколько часов», — с поклоном заметил я.
«Может быть, так, а может быть, и на несколько недель. Как жаль, что вестник появился именно сейчас. Значит, вы не узнали меня?»
Я уверил ее, что нет.
«Я открою вам, кто я такая, — пообещала дама, — но не сейчас. Мы с вами куда более давние и добрые друзья, чем вы полагаете. Пока что я не могу открыться вам. Недели через три я проеду мимо вашего живописного шлосса, о котором вы рассказывали. Я загляну в гости на час-другой, и мы возобновим дружбу, о которой я много лет вспоминаю с самыми теплыми чувствами. Но сейчас я неожиданно получила ужасную новость, и мне необходимо срочно покинуть этот гостеприимный дворец. Путь предстоит долгий и трудный; я должна добраться до места назначения как можно скорее. Напасти обрушиваются на меня одна за другой. Если бы не настоятельная необходимость скрывать свое имя, я могла бы обратиться к вам с весьма необычной просьбой. Моя бедная дочь еще не восстановила силы после тяжелой болезни. Недавно, когда она отправилась верхом полюбоваться охотой, лошадь под ней споткнулась и упала.
Бедная девочка не успела оправиться от нервного потрясения; доктор говорит, что ей ни в коем случае нельзя переутомляться. Она не может ехать быстро; по пути сюда мы проделывали не более шести лиг в день. Теперь же мне предстоит скакать день и ночь более сотни миль. Дело, по которому я еду, не терпит промедления; от моего своевременного прибытия зависит жизнь и смерть. При нашей следующей встрече, которая, надеюсь, состоится через считанные недели, мне не будет нужды таиться, и я сумею объяснить вам всю важность и безотлагательность моей миссии».
Она говорила тоном человека, для которого просить об услуге — значит скорее делать одолжение нижестоящему, чем ждать милости от ближнего. Видимо, такие интонации вошли у нее в привычку, потому что слова, в которые она облекла свою просьбу, звучали жалобно и умоляюще. Получалось, что на время отсутствия графини я просто вынужден был взять ее дочь к себе на попечение.
Просьба ее, если принять во внимание обстоятельства, выглядела, по меньшей мере, странной, если не сказать бесстыдной. Она в некотором роде обезоружила меня, выдвинув против себя все доводы, какими я мог бы ей возразить, и всецело положилась на мои рыцарские чувства. Сама судьба, казалось, предопределила мое решение: в тот же миг племянница подошла ко мне и шепотом попросила пригласить в гости ее новую подругу, Милларку.
«Дядюшка, это было бы чудесно! Надеюсь, маменька ей дозволит».
При другом стечении обстоятельств я предложил бы Берте немного подождать, узнать хотя бы, кто они такие. Но у меня не было времени на раздумья. Дамы осаждали меня со всех сторон. Признаюсь, к окончательному решению меня подтолкнуло прелестное лицо девушки. Было в нем что-то необычайно привлекательное, нежная одухотворенная красота сочеталась с тонкостью линий, выдававшей высокое происхождение. В общем, я сдался и чересчур легко принял на себя заботы о юной леди, которую мать называла Милларкой.
Графиня отозвала дочь в сторону и в общих чертах поведала о своем безотлагательном отъезде и о том, что я, один из ее давних добрых друзей, любезно согласился принять ее под свою опеку. Дочь выслушала очень внимательно.
Я произнес приличествующие случаю слова и, по зрелом размышлении, решил, что по собственной глупости сам поставил себя в совершенно нелепое положение.
Вскоре вернулся джентльмен в черном. Церемонно кланяясь, он проводил графиню к выходу.
Почтение, которое джентльмен оказывал моей собеседнице, свидетельствовало, что графиня занимает куда более высокое положение, чем можно судить по ее скромному титулу.
Напоследок она просила меня не пытаться до ее возвращения выяснить что-либо о ее особе. Нашему достопочтенному хозяину, в чьем замке мы сейчас находимся, известны, по ее словам, причины такой таинственности.
«Однако мне и моей дочери, — пояснила она, — опасно оставаться здесь еще хотя бы на день. Час назад я по собственной неосмотрительности на мгновение сняла маску, и мне показалось, что вы меня заметили. Поэтому я решила при первой же возможности поговорить с вами. Если бы выяснилось, что вы действительно узнали меня, мне оставалось бы лишь положиться на вашу честь и просить вас сохранить мою тайну в течение ближайших недель. Но, к счастью, вы не заметили моего лица; если же вы догадываетесь, кто я такая, то я опять-таки полагаюсь на вашу честь. Дочь моя должна свято хранить мою тайну; напоминайте ей об этом время от времени, дабы она не раскрыла ее по неосторожности».
Она прошептала дочери несколько слов, торопливо поцеловала ее и в сопровождении бледного джентльмена в черном поспешила к дверям.
«В соседней комнате, — сказала Милларка, — есть окно, выходящее на парадный подъезд. Я бы хотела помахать маме вслед и послать ей воздушный поцелуй».
Разумеется, мы не могли отказать и проводили ее к окну. У подъезда стояла изящная старомодная карета с кучером и лакеями на запятках. Худощавый джентльмен в черном накинул на плечи дамы плотный бархатный плащ и поднял капюшон. Она едва заметно коснулась его руки. Незнакомец низко поклонился и захлопнул дверцу. Каре га тронулась.
«Уехала», — вздохнула Милларка.
«Уехала», — повторил я про себя, впервые задумавшись над тем, какую сотворил глупость, согласившись приютить совершенно незнакомую девушку.
«Даже не подняла глаз», — жалобно произнесла юная леди.
«Может быть, графиня сняла маску и не хотела открывать свое лицо, — предположил я. — К тому же откуда ей было знать, что вы стоите у окна?»
Она со вздохом заглянула мне в лицо. Красота ее смягчила мое сердце. Я сожалел, что на мгновение забыл о гостеприимстве, и решил в дальнейшем вести себя более учтиво.
Юная леди снова надела маску, и обе девушки принялись уговаривать меня спуститься в сад, где
