– Сможешь это повторить?
Та глядела на бумажку, шевеля губами.
– Могу, а что?
– Тогда давай телефон…
Мирский набрал номер Агаты. Со своего звонить глупо, его номер она наизусть знает. Ага, соединилось, он сунул трубку дуре. Та, сбиваясь от волнения, с порога начала заикаться:
– Это я, Инна, то есть Ира с редакции, вы приедете сегодня к нам, надо главные бумаги посмотреть, то есть главный хочет посмотреть, чтобы вы…
Вот тоже, идиот, связался с идиоткой непроходимой!
– Ну что? — нетерпеливо спросил Мирский, когда дура, глупо улыбаясь, отняла телефончик от своего розового ушка.
– Она сказала, что сейчас уезжает в аэропорт, улетает на два дня в Прагу на выходные и поэтому приехать не может, а бумаги заедет посмотреть в понедельник, когда вернется в Москву.
В Прагу на выходные! Вот как. Мирский уныло пялился на окна пятого этажа. Кто-то посигналил сзади. Водитель такси, улыбаясь, жестом просил дать проехать. Мирский завел мотор и немного взял влево.
Желтая «Волга» проехала тридцать метров и остановилась как раз напротив Агашиного парадного. Из машины, не прекращая разговор по мобильному, выбрался какой-то знакомый мужчина.
Ба, да это же Дюрыгин, продюсер Агаши. Вот с кем она в Прагу летит! Все понятно. Мирский снова завел мотор.
– Ну, поедем, — глядя в пустоту, сказал он.
– Куда? — спросила дура, округляя глупые глаза.
– Ко мне домой, — ответил Сережа, — любовь, как говорил Лермонтов, приходит и уходит, а секса хочется всегда…
ГЛАВА 4
Идеология Gruppencekca
Вот уже три дня Агаша и Дюрыгин находились в Праге.
– Знаешь, — сказал Агате Дюрыгин, по-хозяйски беря ее за коленку, — я с детства обожал Гашека, его бравого солдата Швейка. И сегодня я тебя поведу по швейковским местам.
Они вышли из машины у Старого моста, по которому когдато запросто ходили и любимый мамин певец Карел Гот, и Ярослав Гашек — автор любимой книги Дюрыгина, а до Ярослава Гашека по этому мосту ходили знаменитые Ян Гус с Яном Жижкой, Агаша про них читала когдато в детстве.
Неправдоподобно романтический вид на Злату Прагу, Пражский Град с готическим собором Святого Вита волновал, тревожил душу, которой тут же, не сходя с этого места сразу хотелось чудес и большой любви.
От Карлового университета шли студенты. Обычные европейские модники с проколотыми нижними губами, кортесовскими бородками, в длинных, ниже колен, шортах, в футболках со смешными надписями. Они с интересом поглядывали на встречных девчонок, таких же, как и они, разодетых, современных, раскомплексованных. Что у них на уме? Секс, секс, секс…
Дюрыгин обнял Агашу за плечи. Ему все равно, что думают про них эти пражские студенты. Наверное, представляют: вот загулявший бизнесмен из России, оторвался от жены на уикенд, рванул из своего московского офиса на пару дней в Европу со своей юной секретаршей пивка попить.
– Ну что, юная леди, айда в трактир «У Чаши» пить сливовицу?
– А что такое сливовица?
– Сейчас узнаешь. Это водка такая местная, из сливы.
– Противная, наверное.
– Сама ты противная.
Они встали посреди моста и принялись целоваться. Целоваться на мосту — добрая примета. На них оборачивались.
Но не все.
Много тут таких туристов.
И из Америки, и из Японии.
А русские?
Теперь русские богато жить стали, теперь и русские валом валят в Европу, достопримечательности смотреть и пиво чешское посасывать.
В гостинице «Амбассадор» на Старом Мясте, едва они прилетели, сразу занялись сексом.
Даже сумки дорожные не разобрали.
Едва увидали широченную кровать в спальне, сразу единым порывом, оба…
Ночь не спали.
После очередного злоупотребления телесной близостью Агата потащила любовника на улицу.
Ночь.
Романтика.
Давай бродить!
– А у тебя были отношения с Ирмой Вальберс? — спросила вдруг Агаша.
– Если скажу что не было, ты же не поверишь, — уклончиво ответил Дюрыгин.
Они медленно шли по Карлову мосту.
У парапетов стояли туристы.
Много китайцев, японцев.
Бесконечно сверкали вспышки фотоаппаратов, увековечивая улыбки на плоских лицах с раскосыми глазами.
– А я свой фотоаппарат не взяла, в номере оставила.
– Давай я тебя камерой на телефоне сниму?
– Одну меня — не надо, я хочу с тобой вместе.
– Фотодокумент?
– А ты боишься? Улика?
– Ага, боюсь жене моей бывшей покажут, она расстроится.
– А отчего ты развелся?
– Молодой, глупый был… Незаметно дошли до дворца Бельведер.
– Это стиль ренессанс, — сказал Дюрыгин.
– А я думала, что готика, — хмыкнула Агаша.
– Глупая, — Дюрыгин нежно щелкнул ее по носу.
– Зато сексуальная, — парировала Агаша, — скажи, ведь сексуальная?
– На все сто, — подтвердил Дюрыгин, привлекая Агашу к себе.
Сверкали вспышки.
Японцы и китайцы фотографировались на фоне русского счастья.
В самолете, когда летели обратно, она спала у него на плече. Дюрыгин боится летать, а она нет. Потому что Дюрыгин уже старый, а Агаша еще молода.
Агаша молода телом, а душой… А душой уже зрелая, как женщина за сорок. Из-за чего так быстро повзрослела и отвердела ее душа?
Провинциальная практичность? Практичность, доставшаяся от предков купцов второй гильдии Фроловых, что до революции пускали по Волге свои пароходы?
Агаша быстро избавилась от детской романтической веры в любовь: это все детские сказки. Она теперь знает, что любовь — это радость, если уметь поставить свои чувства на службу долгу и выгоде. Отчего бы не спать в свое удовольствие с почти пожилым уже дяденькой Дюрыгиным? Это не хуже, чем
