спать с молодым Сережкой Мирским или с кем нибудь другим.
Дюрыгин богат. И ее богатство тоже зависит от Дюрыгина. Деньги к деньгам, а где деньги, там и чувства. «Без денег — бездельник», — так ее бабушка говорила, та бабушка, что еще помнила купцов второй гильдии Фроловых.
– Нет, заделать такую идею под сериал — это вряд ли, — с сомнением качал головой Михаил Викторович. — Лейтмотивом шоу-сериала такая идея обесцветится, растеряет весь блеск вашей задумки, ее хорошо использовать на единожды выстреленную бурлескную передачу типа новогодней, но не растянутую на сериал.
– А что? Сделаем новогодний маскарад, я не против, — вытягивая губы в обычной своей гримасе, по которой его узнавал весь цивилизованный мир, говорил Махновский. — Жалко, конечно, я рассчитывал на протянутое во времени шоу, и денег достал, и рекламных спонсоров, и главный гаран- вкладчик у меня солидный под это дело…
Они сидели в кабинете главного.
– «Апекс Групп»? — уточнил Михаил Викторович, демонстрируя Махновскому свою осведомленность. — Воды, кофе, чего покрепче?..
Махновский замахал руками, помотал отрицательно головой. Главный наклонился к телефону на столе, нажал кнопку:
– Оленька, чай, пожалуйста.
– Да, «Апекс Групп», я с их президентом, с Игорем Массарским, на короткой ноге, у нас полное взаимопонимание.
Хотел еще добавить, что, мол, с одной женщиной спим. Да не стал говорить.
– Но у меня запущено новое шоу, вы знаете, в прайм-тайм перед вечерними новостями идет «Русский свадебный марафон» с Агашей Фроловой, с хорошим рейтингом, между прочим.
– Я вам сделаю лучше, — уверенно пообещал Махновский.
– У вас есть сценарий, есть продюсер, есть ведущая? — поднимая брови, спросил Михаил Викторович.
– Есть и то, и другое, и третье, — вальяжно откидываясь в кресле, ответил Махновский.
– Да? И кто же, если не секрет?
– Ведущая Ирма Вальберс, продюсер Джон Петров, а спонсоры и инвесторы «Апекс Групп Капитал» и привлеченные ими пакеты основных рекламодателей миллионов на пятьдесят сразу.
Михаил Викторович ничем не выдал своего удивления. В дверь тихонько постучали, Оленька, изящно двигая бедрами, внесла на подносике чай.
– Представляете: любимица публики, ведущая, которая всегда имела имидж добропорядочной красавицы жены, мечты любого мужчины среднего класса, будет вести программу в мини бикини, полуголая, разве в этом не изюм?
– У нас детское праймовое время, — уточнил Михаил Викторович.
– Да вы не забывайте, с кем имеете дело, — слегка повысив голос, убеждал Махновский. — Вы имеете партнером кого? Законодателя… Вы поняли? Я законодатель, я в Думе сижу. Это я законы придумываю, по которым работает ваше и наше телевидение. Надо будет изменить закон о вещании в праймтайм — мы его изменим…
Главный со стуком поставил чашечку с чаем на стол.
– Ирма Вальберс? Полуголая? В праймтайм? Паноптикум какой-то…
– А хотите посмотреть некий эксклюзив?
Михаил Викторович кивнул.
– Вы извините, но эксклюзив этот такого атомно-термоядерного заряда, что я вам даже диск в вашу видеосистему не разрешу поставить, вдруг скопируете, поэтому если смотреть, то только с моего ноутбука.
Махновский щелкнул пальцами. От стены отделился ассистент, протянул своему патрону уже раскрытый и включенный портативный компьютер.
– Вот, гляньте, — Махновский придвинулся ближе к Михаилу Викторовичу.
Михаил Викторович надел очки, сощурился, нагнулся к экрану.
– Не может быть! — воскликнул он. — Это она?
– А вы думали, мы лаптем щи хлебаем и только балаболить умеем, бла-бла-бла? — с торжествующим видом заметил Мах.
– Ну-ка, ну-ка, дайте еще посмотреть… А студию… где декорации ставили? А массовку… Ну, понятно, а продюсер Джон Петров, говорите? Сделайте погромче, плиз… Ага, точно она, голос ее узнаю… И акцент ее…
– Ну что? Убедил я вас? — Мах довольно ухмылялся. — Я все могу, я такое вам шоу сделаю, такие деньги достану, только держись! На Новый год сделаем разовую программу «Маскарад» с хэппенингом,[6] а потом внакат новое шоу с нашей ведущей вместо этого вашего «Марафона»…
Мах накачивал Джона.
– Мы сделаем новогодний маскарад с хэппенингом, понял?
– Чтобы на эфире убили?
– Молодец, вижу, что понял! Хороший, способный ученик.
– А каков учитель! — в тон вставил Джон.
Игоря Массарского никогда ни философия, ни психология, ни даже сексуальная психология особо не интересовали. Потребителя пищи и даже любителя вкусно поесть разве интересует технология приготовления того или иного блюда?
Игоря Массарского всегда более привлекала бухгалтерия. А в последнее время — международная, принятая в Европе форма ведения бухгалтерии. Так, например, он легко мог бы объяснить приятелю, что такое EBITA. Он бы быстро, четко и доходчиво рассказал, что это показатель деятельности предприятия, показывающий прибыль до выплаты налогов, аббревиатура от английского Earnings Before Taxes.
А вот если бы приятель, пусть даже в обстановке полной расслабленности и отпущенных с помощью пяти стаканчиков виски тормозов, спросил Игоря, почему мужчин частенько тянет на групповой секс, Игорь вряд ли ответил бы.
Про показатель EBITA порассуждал бы запросто, отчеканил бы на пять с плюсом так, что от зубов отскакивало, а вот ответить на вопрос, почему ему нравится обладать женщиной, деля ее с приятелем, или наблюдать, как с ней одновременно двое или даже трое, Игорь бы замялся и стушевался.
После того как случилось, что свою Ирму он поделил с другим, Игорь съездил в Столешников к модному психоаналитику. Она, кстати говоря, потом, отдельно от него, тоже ездила.
Полежал Игорь на кушетке сорок минут, порассказал про детство, про отца. А потом про Ирму. Психоаналитик тоже потом много чего говорил. Рассказал Игорю один случай из своей практики, не называя имен, естественно, про то, что год назад обращалась к нему одна сорокалетняя женщина с такой историей.
Девятнадцатилетней чертежницей пришла она в проектный институт. Происходило это еще при старой общественно-экономической формации и институт этот был государственный, естественно. Гипом,[7] то есть начальником в ее отделе, был мужчина сорока лет, мягко говоря, жизнелюбивый и до баб охочий. А Мила, так звали нашу девятнадцатилетнюю чертежницу, была девушкой умненькой и хорошо все по жизни соображавшей.
К ее счастью, Мила сразу быстро поняла, что бабский век короток и быть в любовницах у шефа — дело тупиковое. Дело это ведет только к разочарованию в старости, к сорока останешься этакой «зимней вишней». А зимние сорокалетки, когда на улице до хрена юных весенних девчонок, кому они на хрен нужны? Это только в кино зрительниц утешают хэппиэндом.
В общем, Мила наша, в свои девятнадцать не по годам умная, взяла быка сразу за рога. И, став любовницей своего Гипа, дала себе год сроку, чтоб развести его как миленького и на себе женить.
