Злодейски был убит князь Глинский, государь! Опрометью убежал он в церковь кремлевскую, скрылся там в алтаре церковном и думал избежать гонителей своих… Да не пришлось ему спасти жизнь свою - настигли его враги лютые, схватили руками беспощадными, выволокли из церкви на площадь кремлевскую и предали смерти жестокой: разорвали на клочья!.. А кроме того, похвалялись черные люди московские, что пойдут они и на тебя, государь Иоанн Васильевич, что настигнут тебя во дворце твоем Воробьевском и тоже смерти предадут! Разогнали они всех твоих бояр, всем им жестоким мученьем угрожали… Я, твой слуга верный, тоже с великим трудом спасся от мятежников, и теперь прибегаю к стопам твоим, владыка милостивый, чтобы спас ты меня от кары жестокой - ее же ничем я не заслужил!
Слушал молодой царь боярина и ушам своим не верил: знал он покорность черного люда московского, слышал он, как всякий раз, когда выезжал он со своими боярами, кричал народ московский голосами тысячными: “Да живет наш царь молодой, великий князь Иоанн Васильевич!”. Видел он, как падали под ноги коня его челобитчики московские и, уповая на него, на царя своего, словно на Бога, вопили они: “Помилуй нас, государь милостивый, не обидь нас, царь-батюшка!”. Потому и не верилось царю молодому, что пошел на него мятежником лютым народ московский; потому и поглядел он недоверчиво на боярина знакомого, ближнего, и даже долее его слушать не хотел.
Отвернулся царь от боярина и пошел к паперти церковной; пошли за ним и новые любимцы его: молодой Адашев и старец Сильвестр. Да не смутился старый, опытный боярин гневом государевым: полным голосом крикнул он вслед царю юному:
- Берегись, царь-государь! Не мысли, что обманывает тебя старый, верный боярин…
Сам закручинишься, сам меня вспомянешь, когда узнаешь, что вслед за мной идет вся чернь московская мятежом на тебя, царь-государь. Не пройдет часа какого-нибудь, и нагрянет черный народ московский на дворец твой и разнесет его по щепкам… Слышал ты слова мои, царь-государь, а там уж сам умом раскидывай, как беды нежданной избежать!
Идя к паперти церковной, остановился юный царь Иоанн Васильевич и глянул на своих советников новых: “Что-де мне теперь делать? Как-де беды великой избежать?
Наставьте меня, научите!”.
Выступил тогда вперед молодой Алексей Адашев, положил он руку свою на саблю, что привешена была к его поясу богатому, и хотел он царю молодому недобрый совет дать, хотел сказать: “Дозволь мне, государь, разделаться с врагами твоими… покажу я тебе свою службу первую!”.
Да остановил его старец Сильвестр… Рукою дряхлою, но крепкою ухватил он его за плечо и словно на месте пригвоздил.
- Погоди, добрый молодец! Мой черед настал - добрый совет государю дать… Ты, чай, думаешь, что одной своею силою избавишь царя юного от напасти нежданной… А я по-иному мыслю, добрый молодец. В таком деле царь-государь только сам себя спасти может… Слушайте меня, дети мои духовные! Слушай меня, царь-государь!
Созови сейчас же, не медля, стрельцов твоих, повели им зарядить оружие свое и встреть бестрепетно мятежников… Пусть узнают они, что в руках царя-государя не только милость, но и гроза жестокая… Покарай их достодолжно! А когда образумятся они, когда, трепеща, падут к ногам твоим, тогда помилуй их, государь добросердный! Верен совет мой, царь-государь, и следуй ему… Если бы увидели тебя мятежники слабым и колеблющимся, тогда вышла бы великая смута на земле русской.
Опять попала бы власть в руки бояр лукавых, опять стали бы играть они тобою, юный царь-государь, как пешкою шахматной!
Слушал царь Иоанн Васильевич мудрые речи старца Сильвестра и до самой сути понимал их своим умом быстрым. Тотчас же поспешно повернулся он от паперти церковной и шагами скорыми пошел во дворец свой. Поспешили за ним и оба любимца новые, и старый любимец боярин Захарьин.
Навстречу государю вышел сотник стрелецкий и тут же испуганно доложил молодому владыке:
- Неведомо мне, царь-государь, что деется! Видел я сейчас пыль великую со стороны Москвы; видел я, что валит от Москвы сила несметная, что среди той толпы черни московской сверкают бердыши да копья… Что повелишь делать, царь-государь?
Грозно вскинулся царь Иоанн Васильевич, грозно метнул он взгляд на сотника и крикнул во всю свою грудь богатырскую:
- Ах ты, слуга лукавый! Ах ты, переметчик ляшский! Иль ты не знаешь, что за своего государя надлежит тебе открытою грудью стоять?! Вызывай тотчас же своих стрельцов, станови их в порядок боевой, прикажи мушкеты зарядить и жди твердо, бестрепетно мятежников! Если же у тебя доблести не хватит, говори о том прямо царю своему!
До земли поклонился молодой сотник стрелецкий и боязливо ответил государю юному:
- Как повелишь, государь, так и исполнено будет! Все мы на то и родились, чтобы грудью лечь за царей наших природных! Сей же час скличу стрельцов моих и крепко накажу им стоять за государя нашего!
Приветливо поглядел юный царь на сотника молодого и спросил его:
- Как звать тебя, добрый молодец?
Спешно снял шапку молодой сотник и государю своему ответил:
- Звать меня, царь-государь, Данилою, а по прозвищу - Адашевым.
Изумленно обернулся молодой царь к своему приближенному новому - Алексею Адашеву.
- Родич твой будет?
- Брат мой, царь-государь, - ответил Алексей Адашев, радостно поглядывая на младшего брата своего, сотника царского.
- Добрые вы оба слуги, - молвил молодой царь, улыбаясь приветливо.
- До самой смерти готовы служить тебе, царь-государь, - ответил Алексей Адашев, кланяясь в пояс царю и великому князю.
Тем временем молодой сотник уже бросился сломя голову в подклети дворца государева и завопил зычным голосом:
- Сюда, молодцы-стрельцы, на службу государеву!
Тут же высыпали из подклетей дворца государева стрельцы его, молодец к молодцу: все в кафтанах ярко-красных, все с длинными мушкетами-пищалями в руках, все с тяжелыми саблями булатными за поясом, все с иноземными пистолетами на боку…
Выбежав зараз, построились они в ряды тесные, вверх оружие свое подняли и крикнули голосами богатырскими:
- Жизнью стоим за нашего царя-батюшку, за великого князя Иоанна Васильевича!
Слыша тот клик богатырский, весело улыбнулся царь Иоанн Васильевич; бодро показал он рукою белою на своих слуг верных и молвил радостно старцу Сильвестру:
- Видишь, отец святой, есть у царя московского слуги верные, есть у него защитники непоколебимые!
Улыбнулся и старец Сильвестр, улыбнулся радостно и готовно.
- Вижу, царь-государь; вижу и радуюсь душевно… А таких слуг верных должен ты, царь-государь, ценить, любить и награждать! У самого царя Соломона были телохранители верные, и тех телохранителей царь Соломон любил и привечал всячески… Старшему из тех телохранителей отдал даже царь Соломон в супруги дочь свою любезную.
- Что ж, - ответил молодой царь, - покамест меня еще Господь Бог дочерью не благословил. А то я для своих слуг верных все сделать готов.
Чудный и проникновенный взор старца Сильвестра победил и увлек царя молодого, и готов был юный повелитель все сделать, что ему старец говорил.
В то мгновение послышался близ двора государева крик неистовой толпы многолюдной; в то мгновение со всех ног прибежали к царю молодому его конюхи сторожевые и завопили они истошными голосами:
- Царь-государь, великая толпа близится к твоему дворцу царскому! Видели мы в руках у черни московской бердыши да копья… Видели мы на тех копьях кровавых голову боярскую… Берегись, царь-
