Романтика? — спросил Абрам.
А скажешь, нет?
Но уже через два-три месяца романтику, как сказал Нечмирев, сдуло боковым ветром. Десятки формул, вычислений, сотни дат, которые надо было прочно запомнить, сложнейшие задачи, которые можно было решить, только творчески размышляя над ними, жесткая требовательность преподавателей — все это повергло некоторых «романтиков» в уныние. Времени всегда было в обрез, каждая минута была на счету.
— Миллион чертей! — как-то высказался Вася. — Хотя бы с недельку отдохнуть, чтобы проветрить мозги. От этих дат и формул голова пухнет!
Он успел получить двойку по аэронавигации, и Андрей, которого недавно выбрали комсоргом отряда, не давал ему покоя.
Даю слово, Вася, — пообещал Андрей, — если не исправишь двойку, на первом комсомольском собрании я помогу тебе проветрить мозги.
Вася «насел» на аэронавигацию. Каждый вечер обкладывался картами, вооружался штурманской линейкой, аэронавигационным угольником, циркулем, транспортиром, чертил курсы, высчитывал углы сноса, «летая» на разных высотах при встречных и попутных ветрах из одного конца страны в другой. У Васи была особенность: за что бы ни брался, он вкладывал в это дело весь огонек, всю фантазию. Вот и теперь: без кителя, в одной тельняшке (он ни за что не хотел носить нижних рубашек вместо своей полосатой тельняшки) Вася стоял за большим столом, на котором лежали длинная карта и аэронавигационные принадлежности, и кричал во весь голос:
Братишки! Кто со мной на остров Врангеля — подчаливай! Предупреждаю: лететь придется в кошмарных условиях, посему экипаж подбираю без слюнтяев, вроде Яши Райтмана. Яша, отойди дальше, не мешай настоящим пилотам!
Абрам, скажи, как тебе нравится этот нахал! — обижался Яша. — Он меня называет слюнтяем. Салака паршивая!
Итак, — не обращая на Яшу никакого внимания, продолжал Вася, — летим на остров Врангеля. Где мы находимся? Только вчера приземлились вот на этом пятачке, видите? Повторяю: курс компасный — триста пятнадцать градусов, девиация плюс три, угол сноса минус семь… Яша, быстро определи истинный курс! Ага, засопел! Смотри, как это делается!
Вася брал со стола аэронавигационный угольник и высчитывал истинный курс.
Ладно, Яша, не хнычь, беру в экипаж. Заводи моторы! Внимание! Есть внимание! Контакт! От винта!
И Вася «улетал».
Семилетний мальчик Васюта отправился на остров Врангеля, — говорил Яша.
Через неделю Вася попросил преподавателя по аэронавигации проэкзаменовать его и получил отличную отметку. А на другой день ему поставили по моторам двойку.
Сыграл в ящик, — угрюмо, не глядя на Андрея, сказал он на перерыве. — Собирай собрание, проветривай мне мозги. Обижаться не буду.
Салака паршивая! — выругался Яша. — Всю группу подводишь. Скажешь, нет?
Вася знал, что словом «салака» Яша характеризовал все плохое. Как-то Абрам рассказал: лет восемь назад отец, развозивший по лесничествам в фургоне-лавке продукты, взял Яшу с собой. В дороге их застала пурга, и они с трудом добрались до заброшенной избушки. Пурга длилась больше десяти дней, а в фургоне, кроме консервов «Салака», ничего не было. Через три дня Яша не мог смотреть на банки с красивым ярлыком, а еще через неделю только при одном упоминании о консервах Яшу тошнило, как после солидной порции касторки. Так и пошло с тех пор: если Яша смотрит неинтересный фильм, он говорит: «Салака». Если Яша читает плохую книгу, он оценивает ее одним словом: «Салака». Когда Яша хочет выразить свое презрение к кому-нибудь, обругать кого-нибудь, он восклицает: «Салака паршивая!»
Что ж ты молчишь? — Маленький Яша кажется рядом с Нечмиревым совсем мальчиком. — Неправду я говорю?
Правду, Яша, — соглашается Вася. — Салака я и есть.
2
Яша был дежурным по отряду, когда к нему подошел незнакомый курсант и протянул бумажку.
«Курсанты Прянишников, Бекетов и Бузько переводятся во второй отряд в сорок шестую группу вместо выбывших Игнатова, Леонова и Васильева. Комэск 3 — Скворцов», — прочитал Яша.
Я — Бузько, — сказал курсант.
Яше не понравился курсант Бузько, хотя в его внешности ничего плохого не было. Высокий чистый лоб, густые брови, крепко сколоченная фигура. Вот только глаза… Они быстро бегали по сторонам, ни на секунду не останавливаясь, словно сразу хотели все ощупать. И было в них, как казалось Яше, что-то нечистое, хитрое. Голову Бузько держал чуть склоненной набок.
«Салака», — подумал Яша.
Но как ответственный дежурный он принял вид гостеприимного хозяина и показал курсанту его койку, тумбочку, дал номерок в раздевалку.
Вы сами попросились в наш отряд? — поинтересовался Яша.
Нет, перевели, — ответил Бузько. — У вас ведь выбыли трое.
В это время из столовой пришла сорок шестая. Яша собрался уже доложить старшине о новом курсанте, но Бузько опередил его. Подняв руку к козырьку, он подчеркнуто четко представился Никите:
По приказу командира третьей эскадрильи переведен во второй отряд в сорок шестую группу. Курсанты Прянишников и Бекетов прибудут позже: они в наряде по столовой. Докладывает курсант Бузько.
Никита ответил на приветствие и прошел мимо, сказав на ходу:
Можете устраиваться, товарищ Бузько.
Потом подошел к Андрею и предложил:
Пойдем покурим, Андрей.
Они вышли во двор и присели на скамью.
Как ты думаешь, Андрей, — спросил Никита, — зачем он пришел в наш отряд? Или это случайность?
Не думаю, чтобы это была случайность. — ответил Андрей. — Но и не вижу причины, чтобы волноваться из-за этого, человече. Что он может тебе сделать?
Что он может сделать? Ты плохо знаешь Оську! Он будет пакостить мне на каждом шагу, незаметно, из-за угла. Не лучше ли попросить комэска, чтобы он изменил приказ?
Ты с ума сошел, Никита! — воскликнул Андрей. — Показать этому типу, что ты боишься его! А потом, Никита, почему ты думаешь, что он будет пакостить? На чем, собственно говоря, построена ваша вражда? На песке. Были мальчишками, дрались… Мало ли чего не бывает в детстве…
Ты забыл, Андрей, что он уже ходил к начальнику политотдела. Ходил специально.
Может быть, он считал это своим долгом.
И все-таки… Ну, ладно, посмотрим.
3
Никита ходил взад и вперед по огромному пустому классу и громко выговаривал трудные слова:
Ай сайкл хоум… Ноу… Хэллоу, Смит…
Он не слышал, как в класс вошла курсантка с книгами в руках, тоже, видимо, искавшая уединения. Увидев расхаживающего крупными шагами Никиту, она хотела уже удалиться, но ее заинтересовал метод изучения английского языка этим парнем. А Никита, ничего не замечая, продолжал:
— Хэллоу, Смит! — Он остановился около плаката с изображением молодого человека, принесшего деньги в сберкассу. — Чего же ты молчишь, старина! Хэллоу — это значит здравствуй, понял? Ни черта ты не понял, Смит! А знаешь ты, что такое пьюпл? Тоже не знаешь? Да, брат, плохо твое дело… Да и мое не лучше… Тьюб. Не коротко — тьюб, а тъю-ю-юб… Это значит — труба. Да, труба. С английским языком мне тоже будет труба.
