Он поел с аппетитом, не тратя лишних слов, ограничиваясь короткими фразами, раскрывавшими течение его раздумий.
— Все, разумеется, устроится, — рассуждал Люпэн. — Но будет нелегко… Какой опасный противник!.. И что меня беспокоит — после шестимесячной борьбы я не знаю даже, чего он хочет!.. Его главный сообщник убит, сражение идет к концу, но игра его для меня по-прежнему неясна… Чего он добивается, проклятый? С моей стороны планы ясны: наложить руку на великое герцогство, забросить на его престол великого герцога собственного изготовления, дать ему в жены Женевьеву… И править своими владениями. Все это честно, просто, достойно. Но он, эта низкая личность, змея, копающаяся во тьме! Какую он преследует цель?
Он позвал:
— Гарсон!
Метрдотель подошел.
— Что угодно мсье?
— Сигары.
Метрдотель вернулся вскоре и открыл несколько коробок.
— Что вы посоветуете сами?
— Вот отличные Упмэны.
Люпэн предложил Дудвилю сигару, взял одну для себя и обрезал ее. Метрдотель чиркнул спичкой и поднес ему огонек.
Люпэн в тот же миг схватил его за кисть.
— Ни слова… Я тебя знаю… Твое настоящее имя — Доминик Лека…
Человек, крупный и мускулистый, пытался вырваться. Он сдержал крик боли: Люпэн вывернул ему руку.
— Тебя зовут Доминик… Ты живешь на улице Помп, на пятом этаже, ты ушел на покой со скромным состоянием, которое скопил на службе, — но слушай же, болван, или я сломаю тебе кость, — которое скопил на службе у барона Альтенгейма, где был метрдотелем…
Тот застыл, побледневший от страха.
Малый зал за колоннами вокруг них был пуст. Дальше, в ресторане, трое мужчин курили, две парочки о чем-то болтали, пригубливая свои бокалы.
— Кто вы? Кто вы такой?
— Не можешь вспомнить? Подумай хотя бы о славном обеде на вилле Дюпон… Это ты, старый жулик, подал мне тогда блюдо пирожных… И каких пирожных!
— Князь… Тот русский князь… — пролепетал метрдотель.
— Ну да, князь Арсен, князь Люпэн собственной персоной… Ах! Ах! Ты с облегчением вздохнул! Подумал, верно, что Люпэна тебе бояться нечего, не так ли? Ошибка, дружок, бояться — надо, ждать можно всего.
Он вынул из кармана карточку и показал ему:
— Вот, полюбуйся, теперь я служу в полиции… Что поделаешь, так мы кончаем все, мы, вельможи воровского мира, императоры грабежа.
— Так что же? — с прежним беспокойством спросил метрдотель.
— Так вот, отправляйся вон туда, к тому клиенту, который тебя позвал, обслужи его и возвращайся. И смотри мне, без фокусов, не пытайся смыться. На улице у меня десять человек, ты у каждого — на виду… Мотай!
Метрдотель повиновался. Пять минут спустя он вернулся и, стоя перед столиком, спиной к залу, словно ведя с клиентами разговор о качестве сигар, спросил:
— Так что? В чем дело?
Люпэн разложил на скатерти несколько стофранковых купюр.
— Сколько четких ответов на мои вопросы — столько и бумажек.
— Идет.
— Тогда приступаем. Сколько было вас с бароном Альтенгеймом?
— Семеро, если не считать меня.
— Не более того?
— Нет. Один только раз привезли рабочих из Италии, чтобы вырыть подземные ходы под виллой Глициний, в Гарше.
— Там устроили два подземных хода?
— Да, и один вел к флигелю Гортензии; второй примыкал к первому и открывался под флигелем госпожи Кессельбах.
— Что собирались сделать?
— Похитить госпожу Кессельбах.
— Обе горничных, Сюзанна и Гертруда, были сообщницами?
— Да.
— Где они теперь?
— За границей.
— А семеро твоих приятелей, из банды Альтенгейма?
— Я с ними расстался. Они продолжают, я — завязал.
— Где я смогу их найти?
Доминик заколебался. Люпэн добавил два билета по сто франков и сказал:
— Такая щепетильность делает тебе честь, Доминик. Теперь садись на нее своим толстым задом и отвечай.
Метрдотель решился:
— Вы найдете их на улице Восстания, номер 3, в Нейли. Одного из них зовут Старьевщиком.
— Отлично. А теперь — имя, настоящее имя Альтенгейма. Ты его знаешь?
— Да. Рибейра.
— Доминик, это плохо кончится. Мне нужно настоящее имя.
— Парбери.
— Еще одна кличка.
Метрдотель снова заколебался. Люпэн добавил три билета по сто франков.
— В конце концов, что еще вам надо! — воскликнул человек. — Он ведь умер, не так ли? Умер ведь!
— Его имя, — повторил Люпэн.
— Его имя? Шевалье де Мальрейх.
Люпэн подскочил на стуле.
— Что? Что ты сказал? Шевалье… Повтори!
— Рауль де Мальрейх.
Наступило долгое безмолвие. С остановившимся взором Люпэн вспоминал безумную девушку-подростка из Вельденца, умершую от яда. У Изильды было то же самое родовое имя — Мальрейх. И то же имя носил мелкий французский дворянин, поступивший на службу к великим князьям Вельденца в XVIII столетии.
Он заговорил опять:
— Откуда он был, этот Мальрейх?
— По происхождению — француз, но родился в Германии. Я заглянул как-то в его бумаги. И так узнал имя. Ах, если бы он об этом знал, он бы меня, наверно, придушил!
Поразмыслив, Люпэн сказал:
— Вами всеми командовал он?
— Да.
— Но у него был сообщник, компаньон?
— Ах! Молчите! Молчите!..
Лицо метрдотеля приняло вдруг выражение острейшего беспокойства. Люпэн увидел признаки того же отвращения и страха, которые он сам испытывал, думая об убийце.
— Кто это? Ты его видел?
— Ох! Не будем о нем говорить! О нем нельзя говорить!
